Спасибо.

Я хочу поговорить с вами о шкалах. Если все шкалы, которые были разработаны в Дианетике и Саентологии, сложить вместе одну за другой, они несомненно что-нибудь да измерят.

Уровень два восьмого выпуска шести уровней процессинга имеет дело с проблемами и последствиями, и тут мы сразу же подходим вплотную к реальности теории игр.

И вот что забавно: если вы не знаете, что они собой представляют, ваша способность предсказывать поведение преклира сильно снизится. Если вы ничего о них не знаете, вы на самом деле не будете знать, куда движется ваш преклир, поскольку ваш преклир движется в соответствии с заранее известным шаблоном. И все эти шаблоны, которые мы знаем заранее, представляют собой, конечно же, шкалы.

Когда мы проводим людям в классе 8-К в качестве тренировочного одитинга, мы видим точность контроля, мы видим многое другое. На самом деле мы проходим свободу и барьеры без большого количества целей; мы согласились с одной целью и поняли ее. Эта цель – улучшить свое состояние, выздороветь или что-то в этом роде.

Поднимаясь вверх по шкале, ваш преклир будет проходить через определенную серию явлений. Все эти явления связаны друг с другом тем или иным образом, и эти данные дают вам некоторое представление о том, что делает ваш преклир сейчас или в каком направлении он готов сейчас двигаться.

Так вот... в «Начать, изменить и остановить» мы наблюдаем другое побуждение, которое является скрытым в 8-К, оно представляет собой просто контроль, и вы не увидите сразу же, почему это напрямую относится к категории игр. Но если вы когда-нибудь попытаетесь играть в игру с человеком, который очень плохо осуществляет контроль, то вы увидите, что контроль – это самая суть того мастерства, которое необходимо, чтобы играть в игры, и что он непосредственно связан с играми.

Самая первая и самая старая из этих шкал содержится в книге «Дианетика: современная наука душевного здоровья» и это просто шкала выживания. Иначе говоря, по сути дела, это просто шкала продолжения игры... продолжение игры, вот все, что можно сказать. Человек продолжает вести свою игру в разнообразных тонах. Цель человека – продолжать вести игру бесконечно.

Но мы не видим игр на уровне один восьмого выпуска шести уровней процессинга, мы видим их на уровне два – « Проблемы и последствия».

Всякий раз, когда вы, оглянувшись вокруг, видите машину, знайте, что исходная цель конструктора этой машины... как бы плохо он ее ни сконструировал... была такой: сконструировать машину таким образом, чтобы она служила как можно дольше. Так вот, приходит кто-то, кто не любит машины, и меняет эту исходную цель. Но, вероятно, если бы мы уделяли машине все то внимание, которое должны ей уделять, она, вероятно, служила бы практически вечно.

Так вот, проблемы и последствия проходятся на уровне два с тем пониманием... с тем пониманием, что над преклиром уже установлен хороший контроль, и на уровне один есть не только НИО, но и много других маленьких процессов. К НИО имеются некоторые сопутствующие процессы, поскольку должна иметься экстраверсия, соответствующая интроверсии, понимаете, а НИО – это интровертирующий процесс, так что нам нужно несколько экстравертирующих процессов, и они у нас имеются на этом уровне.

Однако с этим «вечно» или «бесконечно» сопряжена одна трудность: чтобы выяснить, продолжается ли что-то вечно, вам нужно прожить ровно столько же. Как вам узнать, проживете ли вы вечно или нет? Для этого, конечно же, нужно жить вечно. И если учесть, что вы пытаетесь доказать именно это, то нечего удивляться, что игра продолжается так долго.

Но на уровне два мы работаем... мы работаем с играми действительно в сыром виде, мы берем их такими, какие они есть, и работаем с ними, и мы работаем с проблемами и наказаниями.

Время от времени приходят какие-нибудь ребята, египетские священники или кто-нибудь еще, и обещают нам журавля в небе. Как правило, это имеет какое-то отношение к вечности. Весь Египет мечтал лишь об одном – о вечности. Прекрасная мечта. Однако, чтобы установить, удалось вам ее осуществить или нет, вам нужно существовать, когда эта бесконечность подойдет к своему концу. И тут есть некоторые трудности.

А наказания, разумеется, являются неотъемлемой частью любой игры. Если кто-то вяжет кружева и выходит за край или что-то в этом роде, он наказывается потерей шести стежков. Я имею в виду, что неважно, в какую часть игры или в какую игру мы вступаем, мы всегда обнаружим, что там тем или иным образом присутствуют какие-то наказания, но в процессинге мы называем их последствиями. И вот здесь, под заголовком «проблемы», мы, разумеется, имеем «намерение – контрнамерение».

Так вот, эта базовая шкала – это просто графическое изображение надежды человека на достижение вечности; это основная шкала жизни. Некоторые люди знают, что им этого не удастся достичь. Некоторые опускаются еще ниже и знают, что им этого уже не удалось достичь, хотя нельзя сказать с точностью, откуда они это знают.Некоторые люди уверены, совершенно уверены, что они прочно стоят на дороге, ведущей в вечность. И, конечно же, некоторые люди знают, что они живут вечно. Конечно, все это, по сути, разные мыслезаключения. Но график этих мыслезаключений строится относительно продолжающейся игры жизни, вот и все, что представляет собой вечность.

Таквот,основнаядефиницияслова«проблема»такова:«постулат–

Очень странно наблюдать, насколько различны люди в этом отношении. Какой-нибудь парень вполне готов жить вечно, а другой попадает в какие-то тяжелые несчастные случаи и так далее – он делает все, что в его силах, чтобы не жить вечно; он думает, что он не живет вечно.

контрпостулат». Это проблема. Вы говорите: «Я есть».

И вся хохма с этой шкалой, конечно же, в том, что тэтан не может делать ничего иного. В этом весь фокус. Он не может делать ничего иного. Он бессмертное существо, и вся вселенная... вселенная не является ловушкой, в которой тэтан заточен. Это неправда. Вселенная – это то, что тэтан все это время продолжал и продолжает создавать. И он пойдет на все, чтобы она продолжала существовать, практически на все.

А другой человек... он говорит: «Тебя нет». И у вас есть проблема. Он говорит: «Собака».Вы говорите: «Рыба». И у вас есть проблема, понимаете?

Это иллюстрируют интересные демонстрационные процессы. Один из этих демонстрационных процессов состоит в следующем... это просто демонстрационные процессы... вы просите преклира получить идею того, что он помещает что-то в будущее, чтобы это там для него существовало. Этот процесс доставляет ему невероятное удовольствие... однако он обладает очень незначительной эффективностью – преклир просто получает озарение: теперь он знает, что он куда-то движется.

Машина, по всей видимости, стремится двигаться вверх, тогда как она должна двигаться вниз, и, разумеется, у вас есть проблема: постулат – контрпостулат.

Парень, который не находится в настоящем времени, просто обнаружил, что вчера является очень интересным, и он знал, что он не может выживать настолько долго, чтобы попасть в сегодня... вчера – это было то, что надо… или же он знает, что будущее гораздо лучше, чем то настоящее, в котором он живет. И вы обнаружите, что ваш преклир находится либо где-то далеко в прошлом, либо где-то далеко в будущем, и лишь немногие преклиры будут находиться прямо тут, в настоящем времени.

Так вот, мы идем немного дальше, и тут мы сталкиваемся с парой «намерение – контрнамерение». Тут мы привнесли некоторое действие, мы привнесли некоторое количество МЭСТ. Когда мы говорим: «Намерение против намерения», к ситуации добавляется такая штука, как действование. «Они пойдут в эту сторону, а мы пойдем в ту сторону и хлоп». Понимаете? На пути встали два намерения. Товарный поезд идет на юг, пассажирский поезд идет на север по тому же пути, у них разные намерения, и с путей убирают обломки. Вы понимаете, как это происходит?

Позвольте мне обратить ваше внимание на то, что, когда человек не находится в настоящем времени, у него очень низкое обладание. В будущем обладание состоит из надежды. А в прошлом – из парочки операций по удалению миндалин, понимаете, и, возможно, из префронтальной лоботомии, которую ему сделали где-то далеко позади на траке... оно состоит только из инграмм.

Бесстрастный и неподвижный предмет сталкивается с невосприимчивой массой, и мы, разумеется, получаем победу, понимаете, но столкновение бесстрастного и неподвижного предмета с невосприимчивой массой будет хорошей, долгой, продолжающейся игрой. Это идеальная проблема, потому что она обладает длительностью, и идея длительности красной нитью проходит через все проблемы.

И если человек держится за какие-то другие массы, а не за массы МЭСТ-вселенной, значит у него низкое обладание по той простой причине, что он не в настоящем времени. Этот человек не желает двигаться в такт с тикити-так, тра-та-та-тат меняющейся МЭСТ-вселенной. Он не движется с ней в такт.

Я, кстати, мог бы очень многое рассказать вам о проблемах, но, по сути, независимо от того, насколько человек обеспокоен и сколько составляющих, по всей видимости, содержит проблема, она содержит один или более постулатов, противоречащих другому. И если описать это на уровне механики, проблема – это одно или несколько намерений, противоречащих другому намерению... и вы получаете проблему. А когда у вас достаточно много противоречащих друг другу намерений, вы получаете замешательство. И вы получаете самую большую проблему – замешательство.

Между прочим, вы обнаружите, что дети зачастую ведут себя очень нетерпеливо со своими родителями, это происходит потому, что их терпение постоянно испытывают. Ребенок указывает на стену. Родители не видят стену, они видят стену такой, какой она должна быть, такой, какой она была. Вы подходите к дедушке и говорите ему, что это замечательная голубая стена, а он, скорее всего, начнет вам рассказывать, какой она была, когда он был мальчиком. Вы подходите к хозяйке дома и говорите, какая это замечательная, большая, красивая, толстая, тяжелая, массивная стена, а она вам говорит, что собирается ее покрасить. Это просто сводит с ума; похоже, они никогда не смотрят на настоящее время. Поэтому у них очень низкое обладание.

Так вот, это «намерение – контрнамерение» в действительности лежит в основе ситуации «команда против команды», не так ли? Игрок против игрока. Один игрок против пятидесяти игроков. Пятьдесят игроков против одного игрока – полицейский стиль.

Так вот, из этого феномена – надежды на вечность – мы получаем всевозможные вариации и шкалы. Мы получаем бытийность в настоящем времени: человек знает, что ему удастся каким-то образом достичь вечности, если только он будет изо всех сил держаться за эти стены, которые делают тикити-так. А другой парень, что ж, он знает, что он потерпел полное поражение; он где-то далеко в прошлом. А какой-то еще парень знает, что в прошлом лучше не находиться, поскольку оно доставляет слишком много боли, поэтому лучше всего находиться далеко в будущем.

Таким образом, мы имеем все эти разнообразные соответствия и несоответствия, понимаете: сила против силы, или несколько сил против силы, или сила против нескольких сил, и мы имеем различные конфликты, которые делают жизнь интересной.

И все эти всевозможные шкалы – это не что иное, как реакции людей на различные типы движения. И это в действительности все, что нужно знать одитору о базовой шкале тонов.

Что ж, если имеются два намерения, то, разумеется, у нас имеется два элемента тех или иных контрцелей. Таким образом, прохождение целей в кейсе, как правило, помогает разрешить проблемы в кейсе, так ведь?

Так вот, из шкалы выживания мы получаем шкалу тонов, которую вы найдете на страницах книги «Наука выживания». Эта шкала тонов была, конечно, расширена, и теперь она дополнена областью, которая расположена ниже нуля. Однако вот что весьма примечательно: для достижения самых что ни на есть конечных целей одитинга, той изначальной шкалы тонов, что содержится в книге «Наука выживания», вполне достаточно.

Если мы будем проходить непосредственно цели, то мы сможем удалить из кейса одно или несколько таких намерений, и, следовательно, у нас будет одной проблемой меньше. Это, вероятно, сделает человека очень несчастным, поскольку он знает, что ему необходимо иметь какую-то игру. Это все, что ему известно, и это означает для него, что он должен иметь проблемы. И если он решает какую-то проблему, должны быть последствия. Если он слишком долго будет проходить какое-то состояние не-игры, то он скажет вам... он придумает какое-то последствие или скажет вам о нем.

Так вот, я хочу вам кое-что показать в связи со шкалой тонов. Это то, как человек переносит движение, вот и все, что представляет собой шкала тонов. Вся шкала, сверху донизу, – это просто то, как человек переносит движение. Способность человека переносить движение сразу же определяет его положение на шкале тонов и его эмоциональный тон. Эмоциональный тон – это, конечно, любая эмоция. И эти эмоции размещаются на шкале тонов, это градиентная шкала, и она очень точная.

Понимаете, если он сталкивается с каким-то состоянием не-игры, то у этого должны быть последствия. Это обеспечивает продолжение игры. Последствия и наказания – это основной метод продолжения игры.

Если бы вам нужно было провести преклиру... между прочим, одитор, который этого не знает, ничего не стоит как одитор; он будет допускать глупые ошибки. Он не будет знать, улучшается ли состояние его преклира или ухудшается, когда он просто сидит и одитирует. Вы должны уметь определить это с первого взгляда.

Вы играете в футбол в воскресенье – что ж, в понедельник деревенские власти сажают вас в колодки.

Так вот, например, одитор, который доводит человека до тона скуки и заканчивает процесс, не осознает, что над скукой находится консерватизм, а над консерватизмом – энтузиазм. Вот туда-то он и должен вести преклира, вот туда-то и должен подняться преклир с помощью этого процесса.

Так вот, там, где есть кейс, очевидно, есть и проблема. Человек в какой-то степени сражается сам с собой. Банк сражается с телом, тэтан сражается с банком и с телом. И человек тихонько садится, и мы начинаем его одитировать и говорим ему:

Итак, одитор видит, что преклиру процесс наскучил, и решает, что что-то не в порядке с процессом или что-то не в порядке с сессией. Преклир больше не проявляет сильного интереса, поэтому процесс нужно отставить в сторону, переключиться на что-то другое и так далее.

«Сейчас я решу все ваши проблемы».

Поймите, пожалуйста, что это навязчивое стремление заинтересовывать людей. Это все, с чем мы здесь имеем дело. Одитор, который так поступает, чувствует, что он просто должен заинтересовывать преклира. Что ж, хорошо. Нет ничего плохого в том, чтобы заинтересовывать людей, это совершенно нормально, в этом нет ничего плохого, но одитор оставляет процесс не сглаженным.

Нет, вы их не решите! Если бы вы сказали ему это, если бы вы сказали ему, что собираетесь решить все его проблемы, то он, вероятно, схватил бы крылья и поспешил улететь, если бы только он действительно понял, что вы имеете в виду, ведь вы, по сути, говорите: «Я собираюсь отнять у этого человека игры. И тогда у него больше не будет игры, не будет целей, и ему будет нечего делать», и так далее.

Оптимальный процесс проводился бы так... если бы преклир был мертв... он проводился бы так: вы подняли бы преклира из смерти до апатии.

Он предпочтет оставаться в этом дурацком состоянии, нежели действительно участвовать в игре. Так вот, он играет в самое жалкое подобие игры, о каком вы когда-либо слышали. Но человек будет принимать участие лишь в тех играх, которые в какой-то мере реальны для него. Другими словами, он не будет играть в игру, если только он не уверен, что она реальна, что она является игрой и что она существует.

Из апатии – до горя. Из горя – до страха. Из страха – до гнева.

Таким образом, мы берем человека, который хромает и тем или иным образом играет в инвалида, он играет в эту игру, и мы собираемся сказать ему: «Мы решим для тебя эту проблему, связанную с ногой. Мы избавим тебя от проблем с железами. Мы сделаем то, мы сделаем се». Нет, нет. Нет, вы этого не сделаете. Потому что ни одна другая игра, возможно, не является для него более реальной в данный момент. Более того, он, возможно, смокапил себе индивидуальность, которую он считает вполне подходящей для того, чтобы противостоять миру. Кто слышал о том, чтобы кто-нибудь пнул инвалида?

Из гнева – до антагонизма. Из антагонизма – до скуки.

Было множество таких людей, которые приковыляли ко мне на костылях, представляя собой самое жалкое зрелище, и остались без игры. Я не забираю у них костыли и не усаживаю их в кресло, сопровождая это сочувственным кудахтаньем, понимаете. Я говорю: «Что ж, садитесь. Давайте работать».

И скука перешла бы в консерватизм.

И человек с грохотом падает на стул, костыли валятся на пол, он спотыкается о стул и все такое.

Из консерватизма преклир поднялся бы до энтузиазма. И, наконец, до безмятежности.

«Ну, давайте же. Сядьте прямее. Теперь посмотрим... посмотрим. О, так что же с вами такое?»

И это было бы пределом, верхним пределом действия процесса, что, кстати говоря, представляет для нас сегодня больший интерес, чем раньше, поскольку теперь это достижимо, теперь, когда мы знаем о теории игр, теперь, когда мы знаем о некоторых других точках шкал. Кроме того, и сами шкалы помогают этого достичь.

Смею сказать, что это интересно... вы могли бы даже сказать, что это равнодушное отношение... понимаете, я знаю, что если бы я стал подтверждать значимость их состояния, они бы сохранили его, чтобы я мог и дальше восхищаться им. Тогда я вынужден был бы устранять его, восхищаясь им.

Так вот, это базовая шкала тонов. И если вы не будете знать эту шкалу наизусть, если вы не будете знать, как ее использовать и применять, если вы не будете знать, как располагаются эмоции... те, которые я только что упомянул, одна за другой... уверяю вас, где-нибудь во время одитинга у вас возникнут трудности.

Так вот, этот человек, следовательно, представляет собой коллекцию проблем, не так ли? Да? Что ж, давайте займемся этим... вы могли бы сказать: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашим кейсом». Это переместило бы его внимание с его кейса на проблему, сравнимую по величине, не так ли? И вы бы могли подумать, что этот процесс можно будет пройти – «Проблема, сравнимая по величине с вашим кейсом», что-то вроде этого.

Вы возьмете кейс, который находится в апатии. И такой кейс проходит через низкие гармоники апатии... понимаете, существует злая апатия и так далее... но тем не менее кейс меняется, меняется, но снова попадает в апатию, меняется и снова попадает в апатию, которая, очевидно, является апатией более высокого уровня и так далее. Кейс находится в самой что ни на есть настоящей апатии, но он в самом деле меняется.

Забавно тут то, что этот процесс время от времени оказывается эффективным, но он просто немного крут, понимаете? Вы, по сути, говорите: «Назовите-ка мне проблему, сравнимую по величине с 76 триллионами лет трудностей». Не существует более легкого градиента для этого процесса, который мы могли бы обнаружить (или могли бы обнаружить без труда).

Почему? Потому что эмоциональный тон, проявляемый кейсом, время от времени меняется. И в конце концов вы преодолеете эти колебания в области возле апатии и перейдете в диапазон настоящего горя. И вы... если вы этого не знаете, вы скажете: «Боже мой, что я сделал с этим преклиром? Я заставил его плакать». До этого момента преклир был очень спокоен. Уверяю вас, кейс, который находится в апатии, очень спокоен.

Так что вместо этого мы спрашиваем у него, что его беспокоит, он говорит нам, и мы просим его назвать проблему, сравнимую по величине с этим. Другими словами, первая проблема, с которой мы справляемся в кейсе... и с этим, кстати, справляются не с помощью НИО, но вы могли бы перейти с уровня один на уровень два, а затем вернуться на уровень один, если бы у него была проблема настоящего времени, понимаете. Вы бы не стали проводить ему слишком много одитинга, не установив над ним контроль, понимаете? На самом деле вы бы вообще не стали одитировать его, не проведя ему «Начать, изменить и остановить» в течение какого-то времени. Неважно, насколько обеспокоенным он выглядит, вы как бы пытаетесь установить некоторый контроль над ситуацией.

Вы знаете, что человека всегда можно вылечить от артрита или чего-то в этом роде, ввергнув его в апатию? Вы знаете, что такое возможно? Человек, страдающий артритом, просто держится за свой артрит. Когда вы ввергнете его в апатию, он перестанет держаться за него, вот вы его и излечили. От чего? Вы, кроме того, излечили его и от... что ж, вы излечили его от артрита, и вы излечили его от жизни.

Так вот, разумеется, вы можете подойти в кафе к какому-нибудь человеку, который о чем-то волнуется, и как раз в том момент, когда тот под звяканье чашек собирается вжаться в спинку своего стула или чего-то там еще, вы можете спросить его о проблеме, сравнимой по величине, и, вероятно, вы поможете ему справиться с его трудностями. Но суть в том, что он справляется с проблемами, придумывая проблемы. Поймите это как следует.

Поэтому одитор, который не знает, что за апатичным отношением последует горе, подумает, что сделал преклиру что-то плохое. Нет. Он поднимает преклира по тону.

Он отбрасывает игры, придумывая игры. Но поскольку сам он не может представить себе игру, которая в какой-то мере соответствует тому ужасному состоянию, в котором он находится... понимаете, он не рассматривает это как игру. Он в действительности поменял местами слова «проблема» и «игра». Когда человек подходит к вам и говорит: «Жизнь – это проблема», он просто говорит вам: «Жизнь – это игра» – на более низкой гармонике. Понимаете? Вот что он делает.

Так вот, очень часто преклир в горе утихает, если преклира как-то успокоить и так далее. Нет, вам нужно вывести его из этого состояния при помощи одитинга, это проявление следует устранять при помощи одитинга. И с чем же вам придется иметь дело после этого? Вам придется иметь дело с преклиром, который напуган. Он говорит:

Следовательно, мы можем очень многое сделать, используя техники, имеющие отношение к проблемам. Вот почему прохождение проблем дает результаты. Вы знаете, проблемы... мы знали о проблемах в течение нескольких лет, но... мы знали о проблемах, сравнимых по величине, в течение нескольких лет, но я не знал, как они соотносились с другими вещами, и я должен был выяснить их относительное положение.

«Это ужасно».

Вы знаете, есть одна... капля воды может быть очень важна, но самая важная капля воды будет просто еще одной каплей воды, если ее бросить в океан, не так ли? Это верно и в отношении данных. Какой-то инстинкт подсказывал мне, что проблемы важны при работе с кейсами, но не было никакого способа оценить относительную важность проблем.

Если сам одитор приходит в смятение из-за этих разнообразных эмоций, то, конечно же, он скорее всего будет что-то внезапно предпринимать, чтобы их выключить. Горе: «Что ж, мы не можем допустить, чтобы человек плакал, это ужасно, когда люди плачут. Ужасно, когда люди боятся. Мы не должны допускать этого», – и так далее. И все же чтобы из чего-то выйти, нужно через это пройти. И если вы обнаружили, что кейс преклира находился в апатии по отношению к рассматриваемому предмету, то можете ожидать, что какие-то из подобных проявлений включатся, когда преклир начнет подниматься по тону.

Таким образом, вы еще услышите, как какой-нибудь одитор-ветеран скажет вам: «О, мы проходили это в одитинге несколько лет назад». Нет, он не проходил это. Нет, он не проходил это. Он проходил «Придумайте проблему» и спрашивал, какую проблему это для вас представляло и так далее, но он не проходил это как компонент игр. Он не очень хорошо знал, что именно он делает, понимаете? И поэтому процесс был не вполне эффективным.

Так вот, вы можете рассматривать кейс как нечто целое, или же вы можете рассматривать его как нечто, состоящее из отдельных частей. Можно сказать, что кейс находится в апатии по отношению к какому-то одному предмету или к какой-то одной динамике. Вот где на сцену выходят динамики.

Он должен был поднять человека (используя процесс «Проблемы, сравнимые по величине») до проблемы, имеющейся у человека... от реальной проблемы, которая, как считает человек, у него имеется... до способности иметь другие проблемы. Вы понимаете?

У человека все замечательно, вот только по отношению к третьей динамике он находится в глубочайшей апатии. Он не может заботиться о группах людей. У него все в порядке... со второй динамикой у него полный порядок! Как первая динамика он просто в превосходной форме. Что касается четвертой динамики, он постоянно пишет восторженные письма в Организацию Объединенных Наций. Животные... за всю жизнь у него не было такой собаки, которая не прыгала бы через обруч по его первому приказу, отданному даже самым тихим шепотом. Если говорить о физической вселенной, у него все просто замечательно, это очевидно, но почему-то он в апатии в отношении групп.

Другими словами, вы переходите от уверенности «У меня есть проблема» к уверенности «Я мог бы иметь похожую проблему», и именно на этом вы завершаете процесс по любой конкретной области. Вы не просто лишаете силы ту проблему, которая у него есть. Вы понимаете? Поскольку, опять-таки, если бы вы остановились на полпути, то вы бы отняли у него игру. И он будет несчастлив, и он выйдет из дому и каким-нибудь способом засунет голову под трамвай, или обожжет себе палец, или сделает что-то еще, чтобы иметь другую проблему, сравнимую по величине, понимаете.

Так вот, если мы начнем проводить ему одитинг в отношении групп, он будет проходить через все эти разнообразные тона, пока не достигнет уровня безмятежности или уровня действия в отношении групп.

Другими словами, есть одна вещь, о которой вы не позаботились: это стремление иметь проблему данного типа. И когда это стремление умирает, умирает и тэтан. Все, что ему нужно понять, – это то, что он может иметь игры больше и лучше, чем та, что у него есть.

Вы обнаружите, что все это настолько же верно сегодня, насколько это было верно много лет назад, когда все это писалось. Я хочу вам очень наглядно показать, как со всем этим соотносится движение. Все эти эмоции – это движение; вот, в самом деле, и все, что тут можно сказать. Я хочу сказать, все это реакции на движение.

Так вот, вы всегда проходите в одитинге состояния игры – вы не проходите состояния не-игры, кроме как с последствиями. Ваш одитинг идет в направлении состояния игры. А что такое состояние игры? Вы могли бы назвать его компульсивным состоянием игры или неосознаваемым состоянием игры. Я сокращенно называл его НСИ. И этот человек, НСИ... другими словами, он находится в неосознаваемом состоянии игры... человек пытается сидеть спокойно, и все время дрожит, дрожит, понимаете? Да. Что представляет собой это дрожание? Что ж, вы могли бы сказать, что это нехватка обладания, но в таком случае вы смотрите слишком низко. Вы смотрите слишком низко, потому что это состояние можно исправить, проводя процессы по обладанию; на самом деле процессы обладания просто переместят его в спокойную точку трака. То, что он дрожит, дрожит, дрожит, трясется, трясется, трясется и «Нн-наа, я... э... ну, как... как... я думаю, что я... о чем я говорил... э... вы знаете, э...»

Так вот, преклир становится движением. Теперь вам это понятно? Он становится движением. И поэтому движение заставляет тэтана реагировать в ответ. Иначе говоря, тэтан отвечает определенной эмоциональной реакцией на ту или иную вибрацию. Все это организовано очень механистично, это так.

Всегда, когда мы наблюдаем такое непостоянное, прерывающееся возбуждение и так далее, мы знаем, что это просто драматизация, – человек участвовал в игре, которая была ужасно, неистово быстрой и сложной, и он больше не мог это выдержать. Так что движение, присутствовавшее в этой игре, становится хозяином преклира. И когда такое происходит, возникает неосознаваемое состояние игры. Он даже не знает, что когда-то принимал участие в такой игре, и вот он сидит и трясется, трясется, трясется, трясется.

Но, конечно, по сути, все это мыслезаключения. Но тэтан уже согласился, что движение определенного рода вызывает определенную эмоцию. А если так, значит, когда он оказывается вовлеченным в то или иное движение, он порождает ту или иную эмоцию. Весьма примечательно.

Так вот, вы можете в процессинге немного уменьшить его обладание, вы можете немного передвинуть его по траку, и он придет в это возбужденное состояние. Так вот, если бы мы в этот момент сказали: «Деритесь со стеной... создайте вот здесь мокап, и пусть он дерется со стеной», что-то вроде этого. Другой процесс, ужасно эффективный процесс: «Создайте перед собой мокап и заставьте его крутануться». И человек делает это. Он помещает перед собой мокап, и мокап крутится и делает сальто-мортале. Вы говорите: «О, пусть он бьется о потолок, о стены и о пол, и просто падает там и сям по всей комнате».

Вы это сразу поймете, стоит вам только рассмотреть страх. Как заставить кого-то бояться? Какое движение нужно произвести? Что ж, резкие импульсы, направленные к человеку, что-то вроде этого, несомненно вызовут в нем эмоцию страха.

Преклир делает это и внезапно успокаивается. Почему? Вы удалили компульсивное движение из какой-то прежней игры. Вам все равно, что это была за игра. Движение было аберрирующим, а покой не был.

Эмоция апатии – это своеобразная вибрация, которая «топчется» на одном и том же месте. Человек куда-то движется, но при этом никуда не движется.

А когда какой-то человек ужасно неподвижно лежит в постели, он является сандвичем движения... куском мяса в сандвиче движения. С этой стороны ужасно сильное движение, и с той стороны ужасно сильное движение, и если он будет лежать достаточно тихо, он может оставаться в неподвижности. Таким образом мы получаем «кейс лежащего в гробу». Мы натыкаемся на такой кейс, и мы говорим: «Ну что ж. Очевидно, он находится в прошлой смерти, давайте пройдем эту прошлую смерть». О, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а. Точно так же, как в случае с проблемами, понимаете, этот человек нашел нулевую точку.

Если вы хотите вызвать в теле самую настоящую эмоцию апатии... одитинг тела немного отличается от одитинга преклира... но если бы вам захотелось вызвать в теле самую настоящую эмоцию апатии, вам просто нужно было бы, чтобы стена сказала преклиру (это лишь экспериментальный процесс), вам нужно было бы, чтобы стена сказала преклиру, что она в действительности движется. С одной стороны, преклир считает, что стена стоит на месте, с другой стороны, она движется. И эти два факта противоречат друг другу.

Когда человек приходит к вам с какой-то проблемой, это значит, что он нашел что-то, что он считает терпимой проблемой. Когда человек застревает на траке, это значит, что он нашел место, которое кажется ему удобным, и мы видим, что он просто находится там между точками, в которых присутствует движение.

Так вот, вы в самом деле... вы подниметесь гораздо выше и гораздо лучше это поймете, если осознаете, что, когда вы читаете какую-нибудь книгу, там только и говорится, что о движении, но сама книга находится в полном покое. Вот она лежит. Бумага, буквы... они не двигаются... и это: «Он скакал по холмам и по долам, и он сел в самолет, и ракета взлетела», понимаете? Я хочу сказать, там присутствует все это движение. Так что в этой книге говорится о движении. Если вы прочитаете достаточно много книг, вы погрузитесь в апатию. Ну ладно.

Так вот, вы могли бы попросить его: «Включите сумасшедшее движение справа от себя. Включите сумасшедшее движение слева от себя. Включите сумасшедшее движение у себя под ногами» – вы знаете, просто что-то движется безумно быстро. Человек почувствует, что он сам сходит с ума. Понимаете, именно это мы называем компульсивным душевным здоровьем.

Вам нужно знать, какое это имеет отношение к контролю. Что ж, мы называем тон 2,0, – антагонизм – переломной точкой личности. Если человек хронически находится ниже 2,0, то для наших целей мы можем считать, что он действительно находится в очень плохом состоянии. Такому человеку можно было бы дать различные характеристики, но ничто его так хорошо не характеризует, как шкала тонов.

Все эти кейсы, которые «держатся с большим достоинством», которые ведут себя так тихо и осторожно, особенно со своими соматиками, хе, если бы они передвинулись по траку времени на полсантиметра, они бы тут же совершенно обезумели, понимаете. Так они себя чувствуют.

Так вот, мы возьмем человека, который находится в апатии, и мы обнаружим, что все движение проходит сквозь него. Он не останавливает ни одного движения. Вы вообще никогда не увидите, чтобы этот человек останавливал. Если бы у этого человека была, скажем, машина... если бы он водил машину... и машина ехала бы со скоростью 40 километров в час прямо на кирпичную стену, вы обнаружили бы, что этот человек даже не попытался бы нажать на тормоза. Он просто не нажал бы на тормоза, и все тут.

Таким образом, они видят, как сюда заскакивает ребенок, и говорят: «О, нет, нет, нет, нет! Нет. Нет. Нет. Ха-ха, ха-ха, ха. Тише». Ха-ха, ха-ха. Если они видят: какой-нибудь автомобиль несется по улице и чуть-чуть виляет, то они «Ыыыыыыыыыы!»

Так вот, движение будет всегда проходить сквозь него. Он никогда не остановит ни одного движения. Если бы вы взяли его руку и переместили ее в другое место, он бы оставил свою руку лежать в том месте, куда вы ее переместили... просто так, не проявив никакой реакции и не сделав ни малейшего усилия... он передвинет свою руку обратно. Так вот, на самом деле в его способности двигать рукой никто не сомневается, вопрос в том, сделает ли он это.

Что происходит? Другими словами, им угрожает смещение из одной из таких спокойных точек на траке в какую-то прежнюю игру, движение в которой теперь им кажется... всего лишь кажется, потому что все, по сути, является мыслезаключением... всего лишь кажется им слишком интенсивным.

Вы отпихиваете руку преклира в сторону, и она там остается, – это явно указывает на то, что ваш преклир находится в тоне самой настоящей апатии. Если бы вы просто подошли к нему... не во время одитинга, вы понимаете, вы не проводите ему никакого процесса, он только что вошел к вам в кабинет или в комнату для одитинга. Он сел и вы ему говорите: «Передвиньте руку немного дальше на стуле». Он это сделает. И он ее там оставит. Ему никогда не придет в голову передвинуть руку или оспорить то, что вы сказали. Иначе говоря, он не будет останавливать ни одного движения. Он находится почти что в гипнотическом трансе. Это кейс, который хронически пребывает в апатии.

Вы можете даже спрашивать преклиров о том, какие игры кажутся им слишком интенсивными, и добиваться определенного облегчения в кейсе. «О, какие игры слишком интенсивны для меня. Я скажу вам, я не выношу даже саму мысль о...» Это на самом деле весьма удивительно. Я имею в виду, они... то, что они возбуждены.

Поднявшись повыше, мы обнаруживаем, что горе – это более низкая гармоника удержания. И горе удерживает. Если бы человек хронически пребывал в горе и мы передвинули бы его руку, то его рука застыла бы, потом она двинулась бы, а потом она бы опять застыла. Понимаете? Однако он не вернул бы ее обратно в исходное положение. Понимаете, он за что-то держится. Человек в тоне горя оказывает малюсенькое сопротивление. Это гораздо лучше, чем апатия.

Так что и спокойная точка... понимаете, и когда человек очень неподвижен, и когда человек находится в очень компульсивной движении, – и то и то в равной мере является состоянием игры. Когда он вообще не движется, то он, очевидно, просто прячется от какого-то движения, которое было состоянием игры.

Но когда мы поднимаемся на уровень страха, мы обнаруживаем другой поток. И страх, между прочим, распадается на плотные объекты и потоки; это гармоники. И если человек находится в тоне страха, мы обнаружим, что он сам двинет рукой, если мы совершим движение в его сторону с тем, чтобы передвинуть его руку. Понимаете? Мы только начинаем передвигать его руку, и он уже сам передвигает ее. Такова реакция человека в тоне страха.

Здесь дважды происходит инверсия. Человек переходит из осознаваемого состояния игры к неосознаваемому состоянию игры – вы понимаете, он приходит в такое состояние, в котором он может играть в игру автоматически. А затем он переходит к состоянию не-игры, чтобы избавиться от движения в состоянии игры. А затем он застревает где-то на траке времени. Всякий раз, когда вы обнаруживаете, как кто-то застрял на траке времени, знайте, что этот человек находится в точке покоя, где он отдыхает от движения, которое ему не нравится. «Слишком много движения» – вот его лозунг.

И когда мы переходим на следующий основной уровень шкалы тонов, мы сталкиваемся еще с одним удержанием: человек, который хронически пребывает в гневе. Вы видели таких людей, иногда они как диктаторы стоят во главе какой-нибудь страны, они становятся генералами. Этих людей очень легко заметить в обществе.

Так вот, из этого состояния он переходит в то печальное состояние, в котором он не может даже найти точку покоя и которое представляет собой компульсивное неосознаваемое состояние игры – в высшей степени компульсивное. Игра... он не может даже сказать вам, что это за игра, он не может даже сказать вам где, почему, когда, что... он вообще ничего не может сказать вам о ней, но вот он сидит и трясется. Вы понимаете, что это за три состояния, а? Хорошо.

Очень, очень часто... бывает так, что какая-нибудь страна или организация цепляется за кого-то из таких парней, которые находятся в хроническом, психотическом тоне 1,5, тоне гнева, думая, что это великий человек... так оно и есть, поскольку эта страна или эта организация не могут сдвинуть его с места. Следовательно, они не могут произвести в отношении него какое-то значительное следствие, а значит, он, должно быть, производит следствие в отношении них, и несомненно, он производит в отношении них следствие... он всех убивает.

При прохождении проблем мы будем передвигаться по этим состояниям и вы увидите, как он будет переходить от одного из них к другому. Мы пытаемся добиться, чтобы он прикоснулся к проблеме и осознал, что он может переносить проблему. Так что мы всегда должны добиваться, чтобы человек лгал о проблемах или придумывал их. И мы должны быть совершенно уверены в том, что, когда он лжет о проблемах или придумывает их, он действительно считает их проблемами, а не тупиками, иначе мы никогда по-настоящему не изменим его состояния.

Так вот, перед нами этот парень в тоне 1,5, и предположим, что его рука лежит на краю стула. Вы решаете передвинуть его руку. Вы протягиваете к ней свою руку, он не станет протягивать свою навстречу, он просто будет сильнее держаться за стул. И ваша попытка сдвинуть его руку с места обречена на полный провал. Понимаете?

Так вот, я очень быстро расскажу вам об этом. Тут есть три вещи, имеющие к этому отношение: обстоятельства, окончательности и проблемы. И если одитор не может отличить их друг от друга, то ему стоит сделать так, чтобы этот процесс провели ему самому.

Теперь мы поднимаемся на следующий уровень, антагонизм. Так вот, очень интересно понаблюдать за рукой человека, который находится в антагонизме. Вы начинаете приближать свою руку к его руке, чтобы передвинуть ее, и он махнет в вашу сторону, чтобы прогнать вас. Понимаете, он двинется по направлению к вам. Так что здесь мы имеем дело с другим потоком, который полностью противоположен страху, это диаметрально противоположный поток.

Хорошо. Мы говорим: «Назовите мне проблему...» – кстати, так вы можете проходить вэйлансы; вы можете сказать: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью».

Так вот, выше мы оказываемся в более высокой гармонике апатии или гнева... это более высокая гармоника, весьма интересно. Апатия ничего не останавливает, она просто вяло существует. Это на самом деле своего рода поток, представляющий собой рассеивание, являющееся потоком, которого не существует. Хорошо. Но когда мы поднимаемся до скуки, мы имеем дело с несколько иным потоком, он расходится во всех направлениях и ни в одном из них. Все направления находятся в противоречии друг с другом. Так вот, если мы начнем передвигать руку человека, пребывающего в скуке, он поведет себя дерзко. Мы начинаем передвигать его руку, и он передвинет свою руку прежде, чем мы ее коснемся, но он сделает это с безразличным видом. Понимаете? Он передвинет руку, но лишь затем, чтобы пойти наперекор тому факту, что это собирались сделать мы. Однако он сделает это дерзко. Он как бы отмахивается от всего этого. «Что ж, все нормально. Я думаю, что теперь этот процесс уже довольно хорошо сглажен. Да, по правде говоря, я от него устал». Понимаете? Это то же самое, если говорить о движении.

Он говорит: «Костер».

Теперь, когда мы поднимаемся до консерватизма, мы оказываемся в другой категории удержания, для этой категории не характерно бездействие.

И вы говорите: «Замечательно. Теперь назовите мне проблему, сравнимую по величине...» О, черт бы побрал этого одитора, понимаете? Он допустил промах! Почему? Преклир назвал ему обстоятельство, он назвал ему обстоятельство, в котором присутствует один терминал, а нам нужно добиться, чтобы этот преклир от селф-детерминизма перешел к пандетерминизму. Так вот, мы пытаемся перейти от этих состояний игры к состоянию не-игры, которое, тем не менее, подразумевает возможность иметь игру и наслаждаться ей – это наша цель, понимаете.

Если человек находится в консерватизме и мы начинаем передвигать его руку, он посмотрит, куда мы собираемся ее передвинуть, и будет удерживать ее там, при условии, что он сотрудничает с нами.

Таким образом, когда мы говорим ему: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью», не позволяйте ему уходить от вопроса, назвав вам какое-то обстоятельство. Вы говорите:

Скука и консерватизм – это первые уровни, на которых человек начинает сотрудничать, только на уровне скуки он сотрудничает в весьма незначительной степени. Итак, он смотрит, куда вы перемещаете его руку, он решает, что это безопасно, поэтому он вам помогает. Вы заметите, что в его движении будет чувствоваться небольшое напряжение или усилие, в движении человека в тоне консерватизма.

• Что ж, хорошо, назовите проблему, сравнимую по величине с вашей матерью.

Но энтузиазм – это нечто совершенно иное. «О, что вы хотите? О, вы хотите передвинуть мою руку вот туда?» Бац. Полнейшее сотрудничество, большая скорость, он прекрасно может как следовать указаниям, так и отдавать их. «О, вы хотите, чтобы я дал вам в челюсть? Пожалуйста». Бац! Здесь человек будет принимать решения и так далее, но он также будет сотрудничать. Очень интересно наблюдать за всеми этими разнообразными движениями, это просто потрясающе.

Если человек находится на уровне безмятежности существования, то, конечно же, он просто как бы плывет по течению. Это просто поразительно, как часто апатию принимают за безмятежность существования.

Вот как будет правильно поступить с этим в одитинге: вы говорите: «Костер.

Так вот, если мы посмотрим на это с субъективной точки зрения, мы обнаружим, что апатия заставляет человека чувствовать себя очень больным. И всем этим эмоциям сопутствуют различные вкусы, различные особенности и вторичные мыслезаключения. И по мере того как человек поднимается все выше и выше по шкале тонов, на него все в меньшей и в меньшей степени оказывают влияние различные факторы.

Хорошо, замечательно. А каким образом это может быть для вас проблемой?» И он скажет: «Ну, он просто... он просто будет гореть и гореть».

У человека появляется идея, что движение влияет на тэтана, а потом, в конце концов, тэтан начинает оказывать влияние на движение. Так что мы тут же получаем один базовый процесс, связанный с этой шкалой: человека просто просят помещать любую из этих эмоций в стену до тех пор, пока он не обретет способность создавать эту эмоцию... а не до тех пор, пока она перестанет его беспокоить.

Так вот, это окончательность. Это уже тон апатии, понимаете. Сначала он дал вам обстоятельство, а затем он дал вам то, что представляет собой окончательность, а следующее, что он вам назовет, будет, как мы надеемся, проблемой; но он может дать вам еще несколько окончательностей, пока он, наконец, не доберется до проблемы. И в конце концов он назовет вам проблему, сравнимую по величине.

Так вот, поймите, что такая реакция будет соответствовать скуке. Мы проводили этот процесс до тех пор, пока эмоция не перестала беспокоить преклира. Иначе говоря, мы не закончили процесс, мы оставили преклира в скуке. Поэтому преклир должен продолжать помещать эмоции в стены до тех пор, пока он не сможет помещать в стену апатию с огромным энтузиазмом. Понимаете? Ведь когда вы работаете с эмоциями, реакции, с которыми вы сталкиваетесь, тоже будут изменяться в соответствии со шкалой тонов.

– Ну, как затушить его без помощи воды.

Все эти уровни шкалы тонов весьма интересны, поскольку они позволяют разложить по полочкам наше поведение. И вы обнаружите, что в книге «Наука выживания» есть таблица, в которой поведение разложено по полочкам. С этой таблицей лишь одна проблема: иногда ей не веришь.

Понимаете? Таким образом, он перейдет от «Костра» к «Он просто будет гореть и гореть», а затем – к «Ну, как затушить его без помощи воды?». Это проблема.

Я разработал эту шкалу математическим методом много лет назад, начертил ее и потом не поверил в то, что все обстоит именно так, и я стал первой жертвой этого неверия. Там был человек в тоне 1,1... это прямо над страхом, скрытая враждебность... понимаете, на этой шкале есть и другие маленькие гармоники, о которых я не упомянул, поскольку они не так уж важны, но скрытая враждебность, что ж, она может стать важной. И прямо в этой таблице говорится, что такой человек сделает то-то и то-то. И я сказал: «Что ж, конечно, этот человек довольно милый, и, естественно, он не станет делать все эти вещи». И этот человек сделал их все, одну за другой. Он почти что все уничтожил.

Так вот, вы могли бы в этот момент даже немного поспрашивать и потренировать его; вы могли бы сказать: «Что ж, можете ли вы увидеть... можете ли вы почувствовать, каким образом это может быть для вас проблемой?» И часть тайны в его кейсе улетучится. Он начинает воспринимать «как-есть» моменты зависания и тайну. Глупость на самом деле находится посреди проблемы. Это все, что представляет собой глупость. Это в высшей степени компульсивное незнание.

Так вот, я сам ей не поверил, поэтому я могу ожидать от вас лишь одного: что вы будете сомневаться в правильности этой таблицы настолько сильно, насколько это только возможно, и так далее, пока вы сами не увидите ее в действии. И вам в самом деле стоит посмотреть на нее в действии. Вам нужно как-нибудь пойти и поговорить с управляющим банка или с кем-то вроде этого, и установить, где он находится на шкале тонов. Вас это очень сильно позабавит. Для каждого тона этой шкалы дано описание того, как человек будет обращаться с коммуникацией. Там еще много и других колонок. Весьма поразительно, что там все очень точно написано, очень точно.

Таким образом, мы просим этого человека назвать нам проблему, сравнимую по величине. «Можете ли вы назвать мне проблему, сравнимую по величине с...», – нам все равно, что там такое, – «с ссорой между вами и вашей женой сегодня утром» – с тем, с этим... с чем угодно, даже «с вашим кейсом», что будет несколько чересчур.

Если у вас есть... если вам настолько не повезло, что в вашей организации есть сильный, мощный человек в тоне 1,5, – гнев, – вы в точности будете знать, что произойдет; это написано в таблице. Там вы найдете точное предсказание того, что произойдет в вашей организации. И вы можете допустить тут лишь одну ошибку: вы можете не поверить, что все обстоит так плохо, вы можете подумать, что ничего этого не произойдет, но уверяю вас, это произойдет. Это подтверждено опытом.

И мы называем ему... это вопрос, а затем мы с преклиром разбираемся: он назовет нам обстоятельство, сравнимое по величине. Нам это не нужно. Мы говорим:

У нас за плечами огромный опыт, связанный со шкалами. Шкалы сыграли очень важную роль в разработке процессов, они очень важны, когда мы хотим оценить, в каком направлении движется преклир и что он делает. А эта самая основная шкала по-прежнему остается самой основной шкалой. Тем не менее у нас есть и другие шкалы, которые основаны на этой первой базовой шкале и выведены из нее, и они тоже имеют диагностическое значение.

«Отлично, отлично, замечательно. Так вот, каким образом это может быть для вас проблемой?»

При определенных обстоятельствах преклир делает определенные вещи. Если его состояние улучшается, его поведение соответствует одному шаблону; если его состояние ухудшается, оно соответствует совершенно другому шаблону. И это самое главное, что вы должны знать о шкалах.

Вероятно, он называет нам окончательность, мы отбрасываем ее и говорим:

«Ну, а каким образом это может быть для вас проблемой?»

И в конце концов он все-таки называет нам проблему, сравнимую по величине с тем, с чем мы работали. И он говорит: «Ну, я... как удрать от нее, не выходя из дома. Это проблема».

И вы говорите: «Это хорошо. Хорошо. С этим все в порядке».

Теперь мы находим еще одну проблему, сравнимую по величине, и еще одну, и еще одну, и еще, и еще, и еще до тех пор, пока мы не только устраним нынешнее состояние человека, связанное с этим, но и... понимаете, когда мы это сделали, мы прошли только полпути. На самом деле, если говорить о времени одитинга, это было бы девять десятых пути. Но мы должны продолжать задавать ему вопросы еще в течение некоторого времени, пока он не поднимется по шкале тонов в отношении данной области. И вы увидите, как он поднимается по шкале тонов.

Он поднимается в одитинге от апатии до горя, до страха, до гнева, до скуки, а затем до энтузиазма. Если вы оставляете процессы в тот момент, когда преклир находится в тоне скуки, то это просто означает, что вы не сгладили их. Энтузиазм... консерватизм и энтузиазм находятся прямо над тоном скуки. Это просто точка на шкале тонов, до которой человек поднимается, вот и все. Так что вы проводите «Проблемы, сравнимые по величине» до тех пор, пока преклир полностью не поднимется по тону в отношении данной области.

Так вот, тут могут присутствовать и другие факторы. Возможно, преклир слишком серьезен и не может получить значительный линейный заряд в самом начале работы с его кейсом, но через некоторое время вы должны суметь чуть ли не спровоцировать у него линейный заряд в отношении того, что он считал все это проблемой. Однако он только тогда начнет считать эту проблему забавной, начнет считать, что ее можно выбросить, когда почувствует, что он мог бы иметь другую проблему того или иного рода.

Так вот, проходить последствия очень просто. Проходить последствия очень легко, но вам нужно помнить, что преклир может удалить из банка все прежние наказания, а это очень плохо. Все процессы добавляют что-то к банку, а не отнимают от него, понимаете.

Все, чего мы пытаемся добиться, – это способность терпеть и изменять свое отношение. Мы не пытаемся ничего интенсивно вычерпывать. Понимаете? Многие одиторы думают, что одитинг – это что-то, что превращает все и везде в ничто. Это просто компульсивное стремление превращать все в ничто. Иметь дело с этим очень трудно.

Вы ничего не вычерпываете из кейса, вы не делаете ничего подобного, вы просто работаете над тем, чтобы преклир мог терпеть такие вот вещи и чтобы он мог изменять свое отношение к ним. Так что когда вы проходите последствия, вы можете как следует проверить и удостовериться в том, что преклир называет вам то, что он придумал. Так что он может лгать вам о последствиях или вы можете попросить его придумывать последствия.

Последствия чего? Всего, что есть в списке состояний не-игры. Но я хотел бы предостеречь вас: не проходите последствия преждевременно, когда у преклира все еще имеются ужасные проблемы и все такое. Последствия знания, последствия бессознательности – все это трудные процессы, понимаете, это безумные процессы. Так что выберите что-нибудь легкое. Выберите из списка что-нибудь легкое, что-нибудь вроде того, на чем преклир как бы зафиксирован, о чем он говорил и на что вам надоело смотреть, так что примите решение, что вы будете находить наказания в отношении данной области.

Последствия позволяют продолжать игру, и тут игра получает продолжение. Поскольку последствие – это наказание из-за игры. Понимаете, последствие – это... оно означает, что игра будет продолжена. Очень просто; оно просто означает, что игра будет продолжена.

В чем состоят последствия решения? Что ж, тот факт, что он решает какую-то проблему, является как бы обещанием, что, если человек решает ее, у него все равно есть какая-то игра, понимаете.

Сфера применения этого процесса не настолько широка, насколько нам бы того хотелось, и на этом процессе все не заканчивается, но он, несомненно, уместен здесь, и он, несомненно, должен входить в арсенал одитора, потому что он очень ценен. Прохождение проблем имеет куда большую ценность, чем прохождение последствий, но не забывайте добиваться от преклира, чтобы он действительно придумывал проблемы.

Так вот, проблемы, последствия и различные вещи, связанные с ними, – это второй уровень восьмого выпуска шести уровней процессинга.