Как у вас дела?

Как у вас дела?

Что ж, я очень рад, что вы все выжили после дианезина, которого вы не принимали вчера вечером! Это очень примечательно, вы знаете... очень примечательно, но я думаю, что если бы я говорил о дианезине достаточно убедительно, то вам вообще не пришлось бы его принимать. Я думаю, что именно так на самом деле и действует большая часть лекарств. Мне кажется, что раньше, в книге, которая называется «Саентология: 8-8008», это уже обсуждалось. Кроме того, в ходе шестидесяти четырех часов лекций, Филадельфия 1952-й год, также обсуждалась эта тема. Пожалуй, наиболее высоким уровнем аберрации является убежденность.

Что ж, я очень рад, что вы все выжили после дианезина, которого вы не принимали вчера вечером! Это очень примечательно, вы знаете... очень примечательно, но я думаю, что если бы я говорил о дианезине достаточно убедительно, то вам вообще не пришлось бы его принимать. Я думаю, что именно так на самом деле и действует большая часть лекарств. Мне кажется, что раньше, в книге, которая называется «Саентология: 8-8008», это уже обсуждалось. Кроме того, в ходе шестидесяти четырех часов лекций, Филадельфия 1952-й год, также обсуждалась эта тема. Пожалуй, наиболее высоким уровнем аберрации является убежденность.

Это на самом деле постулат наиболее высокого уровня – «убежден». Действительно убежден. Что ж, так уж получается, что дианезин – это средство убеждения. Если у вас есть преклир, у которого никогда не было соматик, дайте ему немного дианезина! Дайте ему немного дианезина. Это его убедит.

Это на самом деле постулат наиболее высокого уровня – «убежден». Действительно убежден. Что ж, так уж получается, что дианезин – это средство убеждения. Если у вас есть преклир, у которого никогда не было соматик, дайте ему немного дианезина! Дайте ему немного дианезина. Это его убедит.

Как бы то ни было, у нас есть огромные трудности, связанные со слишком большим количеством убеждений. К примеру, единственная причина, по которой работают электронные приборы, вероятно, заключается в том, что все убеждены в этом. А когда они не работают, это происходит потому, что все убеждены в этом. В один прекрасный день «Дженерал электрик», «Вестингауз», «Ма Белл» и так далee решат, что они больше не убеждены в этом, и тогда... никаких электронных приборов, понимаете?

Как бы то ни было, у нас есть огромные трудности, связанные со слишком большим количеством убеждений. К примеру, единственная причина, по которой работают электронные приборы, вероятно, заключается в том, что все убеждены в этом. А когда они не работают, это происходит потому, что все убеждены в этом. В один прекрасный день «Дженерал электрик», «Вестингауз», «Ма Белл» и так далee решат, что они больше не убеждены в этом, и тогда... никаких электронных приборов, понимаете?

Нет, в действительности, это имеет какое-то отношение к делу. Когда вы делаете что-то плотным... понимаете, плотным... это очень убедительно. Это очень, очень и очень убедительно. Плотность – это самое что ни на есть лучшее средство убеждения. Почему? Потому что это убежденность, которая стала плотной. Это просто, не так ли? И все, что вам нужно сделать, так это разобрать что-то на части, чтобы сделать это что-то неубедительным. На самом деле не существует никаких химических веществ, не существует никакой материи, никакой массы, в основе которых не было бы постулата... мысли. Вы убираете оттуда мысль, и это перестает существовать.

Нет, в действительности, это имеет какое-то отношение к делу. Когда вы делаете что-то плотным... понимаете, плотным... это очень убедительно. Это очень, очень и очень убедительно. Плотность – это самое что ни на есть лучшее средство убеждения. Почему? Потому что это убежденность, которая стала плотной. Это просто, не так ли? И все, что вам нужно сделать, так это разобрать что-то на части, чтобы сделать это что-то неубедительным. На самом деле не существует никаких химических веществ, не существует никакой материи, никакой массы, в основе которых не было бы постулата... мысли. Вы убираете оттуда мысль, и это перестает существовать.

Так вот, единственная причина, по который вы этого не сделали, заключается в том, что вы не хотите этого делать. На самом деле первая мысль, которая приходит вам в голову, что это не так. Вы думаете, что вы с таким же успехом могли бы заставить исчезнуть эти колонны. Но я скажу вам, что существуют кое-какие небольшие техники, которые позволяют вам понять, почему вы не стали бы этого делать, и если достаточно хорошо провести преклиру процессинг с использованием этих техник, то он, вероятно, поднимется на такой уровень, на котором он сделал бы это. Однако мы имеем дело с отказом размокапливать эту вселенную.

Так вот, единственная причина, по который вы этого не сделали, заключается в том, что вы не хотите этого делать. На самом деле первая мысль, которая приходит вам в голову, что это не так. Вы думаете, что вы с таким же успехом могли бы заставить исчезнуть эти колонны. Но я скажу вам, что существуют кое-какие небольшие техники, которые позволяют вам понять, почему вы не стали бы этого делать, и если достаточно хорошо провести преклиру процессинг с использованием этих техник, то он, вероятно, поднимется на такой уровень, на котором он сделал бы это. Однако мы имеем дело с отказом размокапливать эту вселенную.

Эта техника выполняется следующим образом; это потрясающая техника... все это началось в прошлом феврале, когда я сдался и сказал: «Что ж, это невозможно. Несуществует способа сделать так, чтобы тело продолжало существовать и было невосприимчиво к делению атомного ядра».

Эта техника выполняется следующим образом; это потрясающая техника... все это началось в прошлом феврале, когда я сдался и сказал: «Что ж, это невозможно. Несуществует способа сделать так, чтобы тело продолжало существовать и было невосприимчиво к делению атомного ядра».

И причина, по которой дело обстоит таким образом, очень проста, она заключается в том, что деление атомного ядра является источником материи. Деление атомного ядра находится на созидательном конце спектра, а не на другом его конце. И если бы вы сделали тело невосприимчивым к делению атомного ядра, то прежде всего произошло бы вот что: тело исчезло бы. Это интересно, но вы просто пойдите и спросите Джона Эдгара Дурера... просто пойдите и спросите его... и ему это не понравится. Ведь тогда вокруг будут летать все эти духи и делать нехорошие вещи. Все эти духи будут летать кругами... не будет никакой возможности взять у них отпечатки пальцев! Нe будет никакой возможности использовать в отношении них бертильонаж! Не будет никакой возможности идентифицировать, идентифицировать и идентифицировать. А если вы не можете идентифицировать, идентифицировать и идентифицировать, то вы не можете идентифицировать. А это было бы ужасно! Я не знаю, почему, по похоже, все думают, что это было бы ужасно.

И причина, по которой дело обстоит таким образом, очень проста, она заключается в том, что деление атомного ядра является источником материи. Деление атомного ядра находится на созидательном конце спектра, а не на другом его конце. И если бы вы сделали тело невосприимчивым к делению атомного ядра, то прежде всего произошло бы вот что: тело исчезло бы. Это интересно, но вы просто пойдите и спросите Джона Эдгара Дурера... просто пойдите и спросите его... и ему это не понравится. Ведь тогда вокруг будут летать все эти духи и делать нехорошие вещи. Все эти духи будут летать кругами... не будет никакой возможности взять у них отпечатки пальцев! Нe будет никакой возможности использовать в отношении них бертильонаж! Не будет никакой возможности идентифицировать, идентифицировать и идентифицировать. А если вы не можете идентифицировать, идентифицировать и идентифицировать, то вы не можете идентифицировать. А это было бы ужасно! Я не знаю, почему, по похоже, все думают, что это было бы ужасно.

Так вот, это основное соглашение: должна существовать идентность. Вы должны быть в состоянии дать названия различным вещам. У вас должны быть какие-то слоги, которые соответствовали бы массам. У вас есть что-то и у вас должно быть название для этой вещи. Конечно же, этого достаточно для врачей... в Саентологии мы хотим иметь не только название, мы еще хотим использовать это. Глупо с нашей стороны, но мы этого хотим. Мы говорим: «Недостаточно знать 8672 части разума»... все они являются массой, понимаете? «Мы хотим знать, что они делают». И как только мы задаем этот вопрос, с предметом психологии происходит пшик! Поскольку все эти вещи ничего не делают, разве что только прилипают к вам.

Так вот, это основное соглашение: должна существовать идентность. Вы должны быть в состоянии дать названия различным вещам. У вас должны быть какие-то слоги, которые соответствовали бы массам. У вас есть что-то и у вас должно быть название для этой вещи. Конечно же, этого достаточно для врачей... в Саентологии мы хотим иметь не только название, мы еще хотим использовать это. Глупо с нашей стороны, но мы этого хотим. Мы говорим: «Недостаточно знать 8672 части разума»... все они являются массой, понимаете? «Мы хотим знать, что они делают». И как только мы задаем этот вопрос, с предметом психологии происходит пшик! Поскольку все эти вещи ничего не делают, разве что только прилипают к вам.

Таким образом, мы совершенно четко видим, что вещи являются настолько плотными, насколько люди убеждены в этом. Люди являются настолько сумасшедшими, насколько они убеждены в этом. Мир является миром до тех пор, пока существует убежденность в этом.

Таким образом, мы совершенно четко видим, что вещи являются настолько плотными, насколько люди убеждены в этом. Люди являются настолько сумасшедшими, насколько они убеждены в этом. Мир является миром до тех пор, пока существует убежденность в этом.

Сейчас я хочу воззвать к вам лично. Между нами, почему вы так убеждены? Зачем вы так держитесь за все эти убежденности? И тем не менее вы держитесь за все это! Это потрясающе.

Сейчас я хочу воззвать к вам лично. Между нами, почему вы так убеждены? Зачем вы так держитесь за все эти убежденности? И тем не менее вы держитесь за все это! Это потрясающе.

Позвольте мне описать для вас технику, которая подводит нас ко всему этому. Возможно, вы захотите поэкспериментировать с этой техникой. Эта техника не оказывает особого терапевтического эффекта, но бог ты мой, какая же она забавная! И она выполняется следующим образом: это простая техника, она приводит к тому, что мокапы любого человека становятся слишком яркими... слишком, слишком яркими. При использовании этой техники кто угодно начнет создавать мокапы. Кто угодно... черные пятерки, чернильные десятки, обсидиановые двадцатки... вы можете сделать так, чтобы они начали создавать мокапы. Это их просто уничтожает, пугает до смерти, у них появляется желание удрать со всех ног. Но как же вам быть, если они попытаются это сделать? Вы просто усаживаетесь им на грудь и проводите им процессинг с использованием этой техники в течение еще некоторого времени, это просто!

Позвольте мне описать для вас технику, которая подводит нас ко всему этому. Возможно, вы захотите поэкспериментировать с этой техникой. Эта техника не оказывает особого терапевтического эффекта, но бог ты мой, какая же она забавная! И она выполняется следующим образом: это простая техника, она приводит к тому, что мокапы любого человека становятся слишком яркими... слишком, слишком яркими. При использовании этой техники кто угодно начнет создавать мокапы. Кто угодно... черные пятерки, чернильные десятки, обсидиановые двадцатки... вы можете сделать так, чтобы они начали создавать мокапы. Это их просто уничтожает, пугает до смерти, у них появляется желание удрать со всех ног. Но как же вам быть, если они попытаются это сделать? Вы просто усаживаетесь им на грудь и проводите им процессинг с использованием этой техники в течение еще некоторого времени, это просто!

Что ж, вы говорите преклиру... при условии, что он находится в сессии: присутствует одитор, присутствует преклир и есть место для проведения одитинга... вы просите преклира принять решение создать мокап размером с эту стену. А потом вы говорите ему вспомнить о том, что это сведет на нет игру, и не делать этого. Это и есть все команды, которые используются в этой технике. Вот и все.

Что ж, вы говорите преклиру... при условии, что он находится в сессии: присутствует одитор, присутствует преклир и есть место для проведения одитинга... вы просите преклира принять решение создать мокап размером с эту стену. А потом вы говорите ему вспомнить о том, что это сведет на нет игру, и не делать этого. Это и есть все команды, которые используются в этой технике. Вот и все.

«Хорошо, – говорите вы, – так вот, хорошо. Так вот, примите решение создать мокап размером с эту стену». Вы не сказали ему создать мокап, понимаете, вы сказали:

«Хорошо, – говорите вы, – так вот, хорошо. Так вот, примите решение создать мокап размером с эту стену». Вы не сказали ему создать мокап, понимаете, вы сказали:

«Примите решение создать мокап размером с эту стену. Хорошо. Так вот, осознайте, что это сведет на нет игру, и не делайте этого». И он выполняет это, понимаете. В этом и заключается весь цикл. Вы просто повторяете это опять, опять, опять и опять, и вдруг этот мокап появляется там в трех измерениях, со всей массой, с пятьюдесятью четырьмя восприятиями и еще девятью, о которых я никогда не слышал, и это реальней реального, и люди, которые занимаются «Синерамой», просто позеленеют. Человек может это сделать.

«Примите решение создать мокап размером с эту стену. Хорошо. Так вот, осознайте, что это сведет на нет игру, и не делайте этого». И он выполняет это, понимаете. В этом и заключается весь цикл. Вы просто повторяете это опять, опять, опять и опять, и вдруг этот мокап появляется там в трех измерениях, со всей массой, с пятьюдесятью четырьмя восприятиями и еще девятью, о которых я никогда не слышал, и это реальней реального, и люди, которые занимаются «Синерамой», просто позеленеют. Человек может это сделать.

Так вот, если вы будете делать это недостаточно долго, то произойдет вот что: человек получает этот мокап, потом вы возвращаетесь через час и говорите: «Хорошо, создайте мокап».

Так вот, если вы будете делать это недостаточно долго, то произойдет вот что: человек получает этот мокап, потом вы возвращаетесь через час и говорите: «Хорошо, создайте мокап».

• Какой мокап? – спрашивает он.

• Какой мокап? – спрашивает он.

Он смотрит на вас очень серьезно и без малейшей критики в ваш адрес говорит:

Он смотрит на вас очень серьезно и без малейшей критики в ваш адрес говорит:

«Что ж, это сведет на нет игру».

«Что ж, это сведет на нет игру».

И вы спрашиваете: «Что ж, почему это сведет на нет игру?»

И вы спрашиваете: «Что ж, почему это сведет на нет игру?»

«Ну, если я буду продолжать это очень долго, то все будут в состоянии видеть это. А если это произойдет, то какая тогда будет польза от уже созданного окружения, которое мы имеем на Земле?»

«Ну, если я буду продолжать это очень долго, то все будут в состоянии видеть это. А если это произойдет, то какая тогда будет польза от уже созданного окружения, которое мы имеем на Земле?»

Иначе говоря, это отсутствие игры. Это очень странно, не правда ли? Вот преклир, у которого есть проблемы. Бог ты мой, какие же у него проблемы. Он выглядит так, будто у него между бровями пропахали тремя плугами. Он весь согнут. Груз жизни слишком тяжел для него. И что бы вы думали... вы проходите с ним проблемы, сравнимые по величине, проблемы, сравнимые но величине, вы проводите этот процесс правильно, вы проводите его как следует, и в конце концов вы поднимаете этого человека на такой уровень, где у него вообще не остается проблем, где он осознает, что он просто создает проблемы, чтобы ему было чем заняться.

Иначе говоря, это отсутствие игры. Это очень странно, не правда ли? Вот преклир, у которого есть проблемы. Бог ты мой, какие же у него проблемы. Он выглядит так, будто у него между бровями пропахали тремя плугами. Он весь согнут. Груз жизни слишком тяжел для него. И что бы вы думали... вы проходите с ним проблемы, сравнимые по величине, проблемы, сравнимые но величине, вы проводите этот процесс правильно, вы проводите его как следует, и в конце концов вы поднимаете этого человека на такой уровень, где у него вообще не остается проблем, где он осознает, что он просто создает проблемы, чтобы ему было чем заняться.

И вы говорите: «Ха! Вот вам пожалуйста. Ха, ха, ха! Тц. (щелчок) Ничего сложного. Ничего сложного. Вот вам пожалуйста. Конец сессии. Ха-ха!» На следующий день вы встречаете его и у него пять борозд между... вы спрашиваете: «В чем дело, разве та сессия не сработала?»

И вы говорите: «Ха! Вот вам пожалуйста. Ха, ха, ха! Тц. (щелчок) Ничего сложного. Ничего сложного. Вот вам пожалуйста. Конец сессии. Ха-ха!» На следующий день вы встречаете его и у него пять борозд между... вы спрашиваете: «В чем дело, разве та сессия не сработала?»

– Какая сессия? – спрашивает он.

– Какая сессия? – спрашивает он.

Иначе говоря, если вы сделаете свою работу слишком тщательно, у вас будут неприятности... до тех пор, пока человек по-прежнему считает, что ему жизненно необходимо иметь игру. Таким образом, это является камнем преткновения всегда, когда вы занимаетесь восстановлением способностей человека.

Иначе говоря, если вы сделаете свою работу слишком тщательно, у вас будут неприятности... до тех пор, пока человек по-прежнему считает, что ему жизненно необходимо иметь игру. Таким образом, это является камнем преткновения всегда, когда вы занимаетесь восстановлением способностей человека.

У нас есть какой-то человек, который является полнейшим идиотом. Почему он идиот? Что ж, если бы он был идиотом в меньшей степени, у него было бы меньше игры. Но у него вообще нет никакой игры, он такой идиот. Он не видит в этом ничего неправильного. Это одна из тех проблем, когда вы движетесь по кругу. Вы постоянно сталкиваетесь с самим собой, когда снова приходите на то же место.

У нас есть какой-то человек, который является полнейшим идиотом. Почему он идиот? Что ж, если бы он был идиотом в меньшей степени, у него было бы меньше игры. Но у него вообще нет никакой игры, он такой идиот. Он не видит в этом ничего неправильного. Это одна из тех проблем, когда вы движетесь по кругу. Вы постоянно сталкиваетесь с самим собой, когда снова приходите на то же место.

Так вот, чего тэтан не любит делать, так это конфронтировать плотный объект. Почему? Тэтан не плотный. Что же все-таки представляет собой тэтан? Аксиома 1, Саентология: статика... не та статика, с которой воюют ребята, помешанные на электронике... нечто, что не имеет массы, не имеет движения, не имеет местоположения в пространстве, не имеет длины волны, обладающее способностью... Аксиома 2... создавать пространства, частицы, объекты, массы. Эта ужасная простота, судя по всему, является чем-то из ряда вон выходящим, чтобы кто-то мог это принять. Это невыносимая простота.

Так вот, чего тэтан не любит делать, так это конфронтировать плотный объект. Почему? Тэтан не плотный. Что же все-таки представляет собой тэтан? Аксиома 1, Саентология: статика... не та статика, с которой воюют ребята, помешанные на электронике... нечто, что не имеет массы, не имеет движения, не имеет местоположения в пространстве, не имеет длины волны, обладающее способностью... Аксиома 2... создавать пространства, частицы, объекты, массы. Эта ужасная простота, судя по всему, является чем-то из ряда вон выходящим, чтобы кто-то мог это принять. Это невыносимая простота.

Так что кто-то берет и изобретает религию. Он говорит: «Эта штука отправляется в рай». Он говорит: «Это отправляется в ад». Что ж, мы знаем, что это отправляется в ад! Он говорит: «Эта штука... эта штука, – говорит он, – получает карму». Это что-то своего рода несъедобное – карма. Однако, в былые времена, занимаясь Дианетикой, мы ели эту штуку. Что такое карма? Цепь каких-то моментов, связанных с трудностями, когда кто-то что-то сделал. Карму можно стереть. Чего вы, судя по всему, не можете сделать с кармой, так это ее отработать. Итак, мы получаем карму.

Так что кто-то берет и изобретает религию. Он говорит: «Эта штука отправляется в рай». Он говорит: «Это отправляется в ад». Что ж, мы знаем, что это отправляется в ад! Он говорит: «Эта штука... эта штука, – говорит он, – получает карму». Это что-то своего рода несъедобное – карма. Однако, в былые времена, занимаясь Дианетикой, мы ели эту штуку. Что такое карма? Цепь каких-то моментов, связанных с трудностями, когда кто-то что-то сделал. Карму можно стереть. Чего вы, судя по всему, не можете сделать с кармой, так это ее отработать. Итак, мы получаем карму.

Мы получаем самые разные странные вещи. Почему? Потому что никто не может терпимо относиться к такой ужасной простоте. Парень говорит: «Жизнь более сложна!» Так вот, когда я говорю это, я не цитирую всех и каждого, кто занимался разумом в течение последних пяти тысяч лет. Я не цитирую их. Я цитирую каждого, кто занимался разумом в течение последних ста миллиардов лет. Вот так просто. Это слишком просто. Это простота. Но человек не хочет иметь так много простоты. Он хочет иметь немного сложностей. Но он не хочет иметь слишком много сложностей. Хотел бы я, чтобы он определился, чего же он хочет!

Мы получаем самые разные странные вещи. Почему? Потому что никто не может терпимо относиться к такой ужасной простоте. Парень говорит: «Жизнь более сложна!» Так вот, когда я говорю это, я не цитирую всех и каждого, кто занимался разумом в течение последних пяти тысяч лет. Я не цитирую их. Я цитирую каждого, кто занимался разумом в течение последних ста миллиардов лет. Вот так просто. Это слишком просто. Это простота. Но человек не хочет иметь так много простоты. Он хочет иметь немного сложностей. Но он не хочет иметь слишком много сложностей. Хотел бы я, чтобы он определился, чего же он хочет!

Что ж, если мы посмотрим на эти хитросплетения жизни, мы обнаружим, что определенное количество сложностей является желательным. Но каждый без исключения индивидуум, судя по всему, принял решение, что он находится в согласии с каждым другим индивидуумом без исключения (и это не так), и что у каждого другого индивидуума есть ровно столько-то сложностей (и это не так). Каждый действует, используя разное количество сложностей. Мы называем это хаотичностью. (Некоторые называют это «хаббардичностью».)

Что ж, если мы посмотрим на эти хитросплетения жизни, мы обнаружим, что определенное количество сложностей является желательным. Но каждый без исключения индивидуум, судя по всему, принял решение, что он находится в согласии с каждым другим индивидуумом без исключения (и это не так), и что у каждого другого индивидуума есть ровно столько-то сложностей (и это не так). Каждый действует, используя разное количество сложностей. Мы называем это хаотичностью. (Некоторые называют это «хаббардичностью».)

На самом деле если вы просто попросите человека смокапить куб, то произойдет самая ужасная вещь. Вы говорите: «Смокапьте куб». Человек, возможно, может или не может мокапить... это не имеет значения. Вы говорите: «Смокапьте куб. Хорошо. Размокапьте его. Замечательно. Смокапьте куб. Хорошо. Размокапьте его. Смокапьте куб. Размокапьте его».

На самом деле если вы просто попросите человека смокапить куб, то произойдет самая ужасная вещь. Вы говорите: «Смокапьте куб». Человек, возможно, может или не может мокапить... это не имеет значения. Вы говорите: «Смокапьте куб. Хорошо. Размокапьте его. Замечательно. Смокапьте куб. Хорошо. Размокапьте его. Смокапьте куб. Размокапьте его».

Это будет замечательным образом сходить ему с рук в течение первых пятидесяти команд, или первых двадцати пяти команд, или в течение первой половины команды. В течение какого-то времени это, возможно, будет сходить ему с рук, но вдруг у него начинаются неприятности. Почему? Неожиданно в этот куб начинает втягиваться всякая всячина. Он создает там куб и всякая всячина начинает

Это будет замечательным образом сходить ему с рук в течение первых пятидесяти команд, или первых двадцати пяти команд, или в течение первой половины команды. В течение какого-то времени это, возможно, будет сходить ему с рук, но вдруг у него начинаются неприятности. Почему? Неожиданно в этот куб начинает втягиваться всякая всячина. Он создает там куб и всякая всячина начинает

зуум-зуум-зуум-зуум-буум!

зуум-зуум-зуум-зуум-буум!

Что ж, все, о чем вы его просили, так это создавать умственный образ-картинку простой геометрической фигуры. Это все, о чем вы его просили. И вот что тут забавно: если вы попросите его сделать это пятьсот раз... количество раз изменяется от преклира к преклиру... то в конце концов он сможет создать куб и всякая всячина уже не будет ззз-ззз-ззз-ззз-ззз-ззз-ззз.

Что ж, все, о чем вы его просили, так это создавать умственный образ-картинку простой геометрической фигуры. Это все, о чем вы его просили. И вот что тут забавно: если вы попросите его сделать это пятьсот раз... количество раз изменяется от преклира к преклиру... то в конце концов он сможет создать куб и всякая всячина уже не будет ззз-ззз-ззз-ззз-ззз-ззз-ззз.

Так вот, спустя два месяца мы находим этого парня и спрашиваем его: «Что является оптимальной художественной формой?»

Так вот, спустя два месяца мы находим этого парня и спрашиваем его: «Что является оптимальной художественной формой?»

– Куб. – отвечает он.

– Куб. – отвечает он.

Почему? Потому что его проодитировали. Потому что куб – это единственная вещь, которая будет оставаться неиспорченной и чистой, как простота. Вы это понимаете? Просто единственная вещь, которая будет оставаться там, это куб.

Почему? Потому что его проодитировали. Потому что куб – это единственная вещь, которая будет оставаться неиспорченной и чистой, как простота. Вы это понимаете? Просто единственная вещь, которая будет оставаться там, это куб.

Художественные формы, которые являются сложными, не являются художественными формами. Мы видим... о, существуют различные периоды в архитектуре, есть эпоха Возрождения, есть период Тедди Рузвельта, есть период Ранней Элеоноры. Эти периоды в искусстве, которые отличаются чрезвычайной сложностью, не являются искусством... это споры.

Художественные формы, которые являются сложными, не являются художественными формами. Мы видим... о, существуют различные периоды в архитектуре, есть эпоха Возрождения, есть период Тедди Рузвельта, есть период Ранней Элеоноры. Эти периоды в искусстве, которые отличаются чрезвычайной сложностью, не являются искусством... это споры.

В конце концов вы продвигаетесь настолько вот далеко по траку, и стоит вам просто произнести слово «искусство», как это сразу же смыкает терминалы с такой штукой, как «спор», и вот вам пожалуйста. Все, что представляет собой искусство, как нечто высоко ценимое... все, что представляет собой искусство, это нечто высоко ценимое... что может, так сказать, сохранять в себе некоторую степень простоты, которую ничто не нарушает. Это всего лишь то, что нравится тэтану. Если это нравится тэтану, то это искусство. При условии, что это является чем-то стабильным.

В конце концов вы продвигаетесь настолько вот далеко по траку, и стоит вам просто произнести слово «искусство», как это сразу же смыкает терминалы с такой штукой, как «спор», и вот вам пожалуйста. Все, что представляет собой искусство, как нечто высоко ценимое... все, что представляет собой искусство, это нечто высоко ценимое... что может, так сказать, сохранять в себе некоторую степень простоты, которую ничто не нарушает. Это всего лишь то, что нравится тэтану. Если это нравится тэтану, то это искусство. При условии, что это является чем-то стабильным.

Он не может терпимо относиться к чему-то, что не является стабильным, так что он говорит, что это не искусство. Это наука. Так что тэтан вообще не связывает со словом «искусство» никаких представлений о сложности. Это просто что-то, на что он может посмотреть и сказать: «(вздох) Как славно». Это и есть искусство.

Он не может терпимо относиться к чему-то, что не является стабильным, так что он говорит, что это не искусство. Это наука. Так что тэтан вообще не связывает со словом «искусство» никаких представлений о сложности. Это просто что-то, на что он может посмотреть и сказать: «(вздох) Как славно». Это и есть искусство.

Современное писательское дело... у нас всегда существовала писательская школа с... с незапамятных времен, у нас были писательские школы, которых на самом деле не было. Это нельзя было назвать ни школами, ни писательской деятельностью. И эти школы заявляли: "Что ж, чтобы писать, нужно драматизировать все те литературные стили, которыми никогда не восхищались». У нас есть школы живописи, которые именуют себя школами искусства, но все, что они делают, так это драматизируют все те стили живописи, которыми никогда не восхищались. Мы видим кого-то в цирке, кто устраивает большое представление, падая с каната. Это комедия, но это не искусство. Почему? Этим никогда не восхищались. Итак, мы видим, что люди настаивают на искусстве.

Современное писательское дело... у нас всегда существовала писательская школа с... с незапамятных времен, у нас были писательские школы, которых на самом деле не было. Это нельзя было назвать ни школами, ни писательской деятельностью. И эти школы заявляли: "Что ж, чтобы писать, нужно драматизировать все те литературные стили, которыми никогда не восхищались». У нас есть школы живописи, которые именуют себя школами искусства, но все, что они делают, так это драматизируют все те стили живописи, которыми никогда не восхищались. Мы видим кого-то в цирке, кто устраивает большое представление, падая с каната. Это комедия, но это не искусство. Почему? Этим никогда не восхищались. Итак, мы видим, что люди настаивают на искусстве.

Давным-давно, где-то в 122 году, этот парень... в восемнадцатом... мы не используем это слово «реинкарнация» в Саентологии, поскольку оно не соответствует действительности. Реинкарнация – это просто цепь идентностей. И вам незачем ударяться в такие сложности, как реинкарнация... это чертовски сложная штука. Как это ни ужасно, но так уж получается, что это действительно правда – люди живут не только один раз. Однако, как правило, они совершенно забывают об этих жизнях. Ах, они протестуют в разговорах друг с другом по поводу того, что они живут только один раз. Очевидно, что этим никогда не восхищались, поскольку такое положение дел продолжает существовать. Люди настаивают на этом.

Давным-давно, где-то в 122 году, этот парень... в восемнадцатом... мы не используем это слово «реинкарнация» в Саентологии, поскольку оно не соответствует действительности. Реинкарнация – это просто цепь идентностей. И вам незачем ударяться в такие сложности, как реинкарнация... это чертовски сложная штука. Как это ни ужасно, но так уж получается, что это действительно правда – люди живут не только один раз. Однако, как правило, они совершенно забывают об этих жизнях. Ах, они протестуют в разговорах друг с другом по поводу того, что они живут только один раз. Очевидно, что этим никогда не восхищались, поскольку такое положение дел продолжает существовать. Люди настаивают на этом.

Что ж, мы берем какого-нибудь парня и отправляем его в назад в 1002 год, год наиболее сильного упадка римского искусства, и он пишет картину. На самом деле он был пьян... он вернулся домой после какой-то вечеринки, он был пьян, а там лежали какие-то кисти, и там был плохо подготовленный холст, на один угол которого уже было пролито ведро красной краски. И вот он приходит и говорит: «Я думаю, что я напишу великую картину». Это вроде одного из тех стихотворений, которые вы пишите, проснувшись посреди ночи, и которые так прекрасны. А утром... утром вы смотрите на этот лист бумаги и там написано: «Убба губба губба, губба губба убба убба». И вы говорите: «Бог ты мой, это было прекрасное стихотворение». Что ж, как бы то ни было, он пишет эту картину, понимаете? Он макает в краску большую кисть и делает сффссс, сффссс, фффф! Пара рабов берут его и укладывают в постель. На следующее утро он знает, что он написал прекрасную картину. Он говорит: «Вчера ночью, когда я пришел домой, я был по-настоящему вдохновлен. Римское искусство вот-вот возродится. Я написал эту картину, которая перекартинит собою все картины. И я привел в исполнение великолепность». К сожалению, он не идет туда и не смотрит на все это.

Что ж, мы берем какого-нибудь парня и отправляем его в назад в 1002 год, год наиболее сильного упадка римского искусства, и он пишет картину. На самом деле он был пьян... он вернулся домой после какой-то вечеринки, он был пьян, а там лежали какие-то кисти, и там был плохо подготовленный холст, на один угол которого уже было пролито ведро красной краски. И вот он приходит и говорит: «Я думаю, что я напишу великую картину». Это вроде одного из тех стихотворений, которые вы пишите, проснувшись посреди ночи, и которые так прекрасны. А утром... утром вы смотрите на этот лист бумаги и там написано: «Убба губба губба, губба губба убба убба». И вы говорите: «Бог ты мой, это было прекрасное стихотворение». Что ж, как бы то ни было, он пишет эту картину, понимаете? Он макает в краску большую кисть и делает сффссс, сффссс, фффф! Пара рабов берут его и укладывают в постель. На следующее утро он знает, что он написал прекрасную картину. Он говорит: «Вчера ночью, когда я пришел домой, я был по-настоящему вдохновлен. Римское искусство вот-вот возродится. Я написал эту картину, которая перекартинит собою все картины. И я привел в исполнение великолепность». К сожалению, он не идет туда и не смотрит на все это.

К нему на завтрак заглядывает пара друзей и он говорит: «Джентльмены, Рим вновь превзойдет Грецию. Я создал величайший из всех шедевров». Он рассказывает им об этом, понимаете? К сожалению, эта пара его друзей – самые большие сплетники и самые острые языки среди его компании... Колизейской компании. Когда они заканчивают завтрак, он подводит их к этому шедевру. Он сам даже не бросает взгляда на полотно; он говорит: «Смотрите». Они смотрят на это и говорят: «Хмммф!» Он смотрит на это сам, и он тоже не видит в этом полотне ничего хорошего. Он говорит... но он не осмеливается ничего с этим сделать. Он уже расхвалил это полотно... он сказал, что это прекрасное искусство. И он растрачивает все свои таланты, он забывает всех своих подруг, он начинает придерживаться морали и все такое, просто чтобы иметь школу, которая продвигает картины такого рода, чтобы убедить всех в том, что это искусство.

К нему на завтрак заглядывает пара друзей и он говорит: «Джентльмены, Рим вновь превзойдет Грецию. Я создал величайший из всех шедевров». Он рассказывает им об этом, понимаете? К сожалению, эта пара его друзей – самые большие сплетники и самые острые языки среди его компании... Колизейской компании. Когда они заканчивают завтрак, он подводит их к этому шедевру. Он сам даже не бросает взгляда на полотно; он говорит: «Смотрите». Они смотрят на это и говорят: «Хмммф!» Он смотрит на это сам, и он тоже не видит в этом полотне ничего хорошего. Он говорит... но он не осмеливается ничего с этим сделать. Он уже расхвалил это полотно... он сказал, что это прекрасное искусство. И он растрачивает все свои таланты, он забывает всех своих подруг, он начинает придерживаться морали и все такое, просто чтобы иметь школу, которая продвигает картины такого рода, чтобы убедить всех в том, что это искусство.

Иначе говоря, он пытается быть правым. Это все, чего он пытается добиться. Он пытается быть правым несмотря ни на что. Таким образом, чем меньше восхищения вызывает эта картина, чем меньше восхищения вызывает эта школа, тем сильнее он настаивает на том, что это действительно искусство, тем сильнее он настаивает на величии этого. Что ж, это не искусство. Это аберрация.

Иначе говоря, он пытается быть правым. Это все, чего он пытается добиться. Он пытается быть правым несмотря ни на что. Таким образом, чем меньше восхищения вызывает эта картина, чем меньше восхищения вызывает эта школа, тем сильнее он настаивает на том, что это действительно искусство, тем сильнее он настаивает на величии этого. Что ж, это не искусство. Это аберрация.

Так вот, когда мы видим нечто подобное, глядя на жизнь в целом, мы видим людей тут и там, везде и всюду, которые в тот или иной момент своей жизни слегка спятили. Которые, так сказать, действуют слегка безрассудно. Которые «тронулись умом», можно использовать и другие технические термины. Такой человек создал какой-то мокап и сказал: «Я испытываю отвращение к тушеной капусте. Она несъедобна. Она то, она се», – и так далее.

Так вот, когда мы видим нечто подобное, глядя на жизнь в целом, мы видим людей тут и там, везде и всюду, которые в тот или иной момент своей жизни слегка спятили. Которые, так сказать, действуют слегка безрассудно. Которые «тронулись умом», можно использовать и другие технические термины. Такой человек создал какой-то мокап и сказал: «Я испытываю отвращение к тушеной капусте. Она несъедобна. Она то, она се», – и так далее.

Что ж, этот человек сопротивлялся, а все вокруг говорили ему: «Послушай, ты не можешь испытывать отвращение к тушеной капусте. Здесь, в России, у нас нет другой пищи». Позже этот парень рождается где-нибудь в Америке, попадает к вам и вы видите, что у него аллергия на какую-то пищу. Мы не знаем, на какую пищу у него аллергия. В конце концов выясняется, что это капуста. Несмотря ни на что он настаивает, что он не может есть капусту. Кому изначально принадлежала эта идея? Ему.

Что ж, этот человек сопротивлялся, а все вокруг говорили ему: «Послушай, ты не можешь испытывать отвращение к тушеной капусте. Здесь, в России, у нас нет другой пищи». Позже этот парень рождается где-нибудь в Америке, попадает к вам и вы видите, что у него аллергия на какую-то пищу. Мы не знаем, на какую пищу у него аллергия. В конце концов выясняется, что это капуста. Несмотря ни на что он настаивает, что он не может есть капусту. Кому изначально принадлежала эта идея? Ему.

Но он знает, что если он вдруг поест капусты, он будет неправ. Однако в чем и в чьих глазах он будет неправ? Он не будет неправ в том, что касается капусты... просто в той жизни он никогда не хотел, чтобы его мать была права. Ему не нравилось, что его брат был всегда настолько прав в той жизни, вы понимаете? Итак, вот вам пожалуйста

Но он знает, что если он вдруг поест капусты, он будет неправ. Однако в чем и в чьих глазах он будет неправ? Он не будет неправ в том, что касается капусты... просто в той жизни он никогда не хотел, чтобы его мать была права. Ему не нравилось, что его брат был всегда настолько прав в той жизни, вы понимаете? Итак, вот вам пожалуйста

– у него аллергия на капусту. Что ж, это аберрация, не так ли? Но бог ты мой, он может превратить это в самое настоящее искусство! Да, он может превратить это в артистичную аберрацию.

– у него аллергия на капусту. Что ж, это аберрация, не так ли? Но бог ты мой, он может превратить это в самое настоящее искусство! Да, он может превратить это в артистичную аберрацию.

Он основывает целое общество, которое работает над тем, чтобы уничтожить капусту. Он пропагандирует это. Он доказывает, что причиной всех заболеваний человека, крушения политических талантов, причиной детской преступности (чем бы это ни было) является капуста. Так вот, почему это является сумасшествием, а республиканская партия является душевно здоровой? В чем разница? Просто никто не мог согласиться в отношении того, что этот парень говорил о капусте, но все согласились в отношении нехватки денег. Иначе говоря, с теми или иными положениями соглашаются или не соглашаются, уж как получится, и этим определяется, является ли что-то аберрацией или душевным здоровьем. Мне жаль, но так уж получается, что дело обстоит именно так.

Он основывает целое общество, которое работает над тем, чтобы уничтожить капусту. Он пропагандирует это. Он доказывает, что причиной всех заболеваний человека, крушения политических талантов, причиной детской преступности (чем бы это ни было) является капуста. Так вот, почему это является сумасшествием, а республиканская партия является душевно здоровой? В чем разница? Просто никто не мог согласиться в отношении того, что этот парень говорил о капусте, но все согласились в отношении нехватки денег. Иначе говоря, с теми или иными положениями соглашаются или не соглашаются, уж как получится, и этим определяется, является ли что-то аберрацией или душевным здоровьем. Мне жаль, но так уж получается, что дело обстоит именно так.

Не существует никакого душевного здоровья. Не существует душевного здоровья какого бы то ни было вида. И того, чего вы ищете, нет. Однако существует широкое согласие в отношении определенной процедуры. И можно сказать, что это является нормальным или имеющим место состоянием бытия, но это нельзя назвать душевным здоровьем. Итак, если не существует такой штуки, как безумие, то когда же, черт возьми, все перестанут говорить, что кто-то является сумасшедшим? Разве это не ужасный финт? Как вообще может существовать профессия, представители которой работают с чем-то, чего не существует... с безумием?

Не существует никакого душевного здоровья. Не существует душевного здоровья какого бы то ни было вида. И того, чего вы ищете, нет. Однако существует широкое согласие в отношении определенной процедуры. И можно сказать, что это является нормальным или имеющим место состоянием бытия, но это нельзя назвать душевным здоровьем. Итак, если не существует такой штуки, как безумие, то когда же, черт возьми, все перестанут говорить, что кто-то является сумасшедшим? Разве это не ужасный финт? Как вообще может существовать профессия, представители которой работают с чем-то, чего не существует... с безумием?

Если бы у нас существовало громадное несогласие от человека к человеку в отношении того, как должны обстоять дела, то у нас был бы безумный мир. Поскольку в этом случае у нас не было бы толком АРО, и каждый выглядел бы сумасшедшим. С чьей точки зрения? С точки зрения любого другого. Следовательно, у нас могла бы существовать профессия, представители которой работали бы с согласием, но я не думаю, что у нас могла бы существовать профессия, представители которой работали бы с безумием. Поскольку безумие не является чем-то таким, с чем вы стали бы работать.

Если бы у нас существовало громадное несогласие от человека к человеку в отношении того, как должны обстоять дела, то у нас был бы безумный мир. Поскольку в этом случае у нас не было бы толком АРО, и каждый выглядел бы сумасшедшим. С чьей точки зрения? С точки зрения любого другого. Следовательно, у нас могла бы существовать профессия, представители которой работали бы с согласием, но я не думаю, что у нас могла бы существовать профессия, представители которой работали бы с безумием. Поскольку безумие не является чем-то таким, с чем вы стали бы работать.

Прежде всего, это не является таким предметом, которым можно заниматься. На самом деле это не является даже таким предметом, который можно описать. Поскольку все, о чем это говорит, так это: «Вот этот парень находится в несогласии вот с этими парнями». Таким образом, если бы вы были единственным «душевно здоровым» (в кавычках) человеком, приземлившимся на планете системы Арктура, то вас заперли бы в психушку. Вы это понимаете?

Прежде всего, это не является таким предметом, которым можно заниматься. На самом деле это не является даже таким предметом, который можно описать. Поскольку все, о чем это говорит, так это: «Вот этот парень находится в несогласии вот с этими парнями». Таким образом, если бы вы были единственным «душевно здоровым» (в кавычках) человеком, приземлившимся на планете системы Арктура, то вас заперли бы в психушку. Вы это понимаете?

Следовательно, мы не можем сказать, что вот это является безумием, и вон то является безумием, и что-то еще является безумием, и что мы должны работать с таким-то безумием, должны лечить еще какое-то безумие и так далее. Стоит нам это сказать – и мы конченые люди. Если мы говорим, что у этого человека шизофрения medull'ы oblongat’ы, то это просто слова. Возможно, их приятно перекатывать на языке, но они вообще ничего не означают.

Следовательно, мы не можем сказать, что вот это является безумием, и вон то является безумием, и что-то еще является безумием, и что мы должны работать с таким-то безумием, должны лечить еще какое-то безумие и так далее. Стоит нам это сказать – и мы конченые люди. Если мы говорим, что у этого человека шизофрения medull'ы oblongat’ы, то это просто слова. Возможно, их приятно перекатывать на языке, но они вообще ничего не означают.

Этот индивидуум не находится в общении со своими собратьями. Это мы можем сказать. Все, чему психиатрам удалось обучить душевнобольных людей, так это держать свои рты на замке. Но на самом деле это именно то, что было не так с душевнобольными людьми изначально, – они держали свои рты на замке. Так что вы могли бы обучить душевнобольных людей тому, что они являются душевнобольными, если бы они были душевнобольными, если бы у вас были какие-нибудь ярлыки, которые обозначали бы душевнобольных. Но после этого вы, определенно, не смогли бы исправить это состояние. Это состояние не поддается исправлению. Тут нет никакого «состояния», которое можно было бы исправить.

Этот индивидуум не находится в общении со своими собратьями. Это мы можем сказать. Все, чему психиатрам удалось обучить душевнобольных людей, так это держать свои рты на замке. Но на самом деле это именно то, что было не так с душевнобольными людьми изначально, – они держали свои рты на замке. Так что вы могли бы обучить душевнобольных людей тому, что они являются душевнобольными, если бы они были душевнобольными, если бы у вас были какие-нибудь ярлыки, которые обозначали бы душевнобольных. Но после этого вы, определенно, не смогли бы исправить это состояние. Это состояние не поддается исправлению. Тут нет никакого «состояния», которое можно было бы исправить.

Это очень и очень интересное учение. Вы достигаете максимальной степени сложности в чем-то, что находится вне согласия со всем остальным миром, и вы получаете нечто, что можно охарактеризовать как безумие. Но если мы теперь скажем, что эта вещь является безумием, то это само по себе будет безумием. Вы говорите:

Это очень и очень интересное учение. Вы достигаете максимальной степени сложности в чем-то, что находится вне согласия со всем остальным миром, и вы получаете нечто, что можно охарактеризовать как безумие. Но если мы теперь скажем, что эта вещь является безумием, то это само по себе будет безумием. Вы говорите:

«Мы обнаружили вид сумасшествия, которое имеет отношение к большому пальцу ноги. Да, мы называем это “большепальцозис", “вели-копальцозис”. У людей появляется идея о большом пальце ноги и они сходят с ума». Так вот, это противоположный взгляд на вещи, понимаете? Это прямо противоположный подход. Кто-то выходит из согласия и выбирает для себя что-нибудь, например, фиксацию на большом пальце ноги, и тогда вы можете сказать, что этот человек не находится в согласии со всем остальным миром. И вы могли бы сказать: «Что ж, он сумасшедший».

«Мы обнаружили вид сумасшествия, которое имеет отношение к большому пальцу ноги. Да, мы называем это “большепальцозис", “вели-копальцозис”. У людей появляется идея о большом пальце ноги и они сходят с ума». Так вот, это противоположный взгляд на вещи, понимаете? Это прямо противоположный подход. Кто-то выходит из согласия и выбирает для себя что-нибудь, например, фиксацию на большом пальце ноги, и тогда вы можете сказать, что этот человек не находится в согласии со всем остальным миром. И вы могли бы сказать: «Что ж, он сумасшедший».

Вы видите, как все это происходит... как это работает? Дело не обстоит таким образом, что у человека появляется какая-то идея и он сходит с ума. Вы это поняли? Идеи даже не являются опасными. Однако нехватка идей опасна. Нехватка новых идей, нехватка новых мыслей свидетельствуют о вырождении и упадке не только индивидуума, но и общества в целом. Когда у людей начинают иссякать идеи, смотрите в оба. Поскольку они зафиксируются на определенных идеях и тогда вы получите такое вот интересное состояние бытия, которое называется «вне согласия».

Вы видите, как все это происходит... как это работает? Дело не обстоит таким образом, что у человека появляется какая-то идея и он сходит с ума. Вы это поняли? Идеи даже не являются опасными. Однако нехватка идей опасна. Нехватка новых идей, нехватка новых мыслей свидетельствуют о вырождении и упадке не только индивидуума, но и общества в целом. Когда у людей начинают иссякать идеи, смотрите в оба. Поскольку они зафиксируются на определенных идеях и тогда вы получите такое вот интересное состояние бытия, которое называется «вне согласия».

Но может произойти так, что большая группа индивидуумов целиком и полностью согласится с одной идеей и среди них не будет никаких других идей, и тогда эта группа окажется в «замороженном», зафиксированном состоянии. Девяносто процентов того, что не так с коммунизмом, связано не с тем, что коммунизм является неработающей системой, а с тем, что это фиксированная идея. Он основан на определенных фиксированных идеях, и эти идеи, вероятно, замечательно сработали в двух-трех районах России... но больше они никогда не работали. И как только эти ребята попытались распространить эти идеи за пределы своих границ, они не получили в общем-то никакого согласия. И люди, находящиеся за этими границами, сказали: «А, мы знаем, что такое коммунизм», – и они взяли свою излюбленную фиксированную идею и начали действовать, основываясь на ней. А затем в один прекрасный день туда пришел комиссар и сказал: «Вы знаете, ребята, то, чем вы занимаетесь, это не коммунизм... головы с плеч».

Но может произойти так, что большая группа индивидуумов целиком и полностью согласится с одной идеей и среди них не будет никаких других идей, и тогда эта группа окажется в «замороженном», зафиксированном состоянии. Девяносто процентов того, что не так с коммунизмом, связано не с тем, что коммунизм является неработающей системой, а с тем, что это фиксированная идея. Он основан на определенных фиксированных идеях, и эти идеи, вероятно, замечательно сработали в двух-трех районах России... но больше они никогда не работали. И как только эти ребята попытались распространить эти идеи за пределы своих границ, они не получили в общем-то никакого согласия. И люди, находящиеся за этими границами, сказали: «А, мы знаем, что такое коммунизм», – и они взяли свою излюбленную фиксированную идею и начали действовать, основываясь на ней. А затем в один прекрасный день туда пришел комиссар и сказал: «Вы знаете, ребята, то, чем вы занимаетесь, это не коммунизм... головы с плеч».

В Красном Китае постоянно поступают таким образом. Китайцы просто великолепны в этом отношении. Китаец стоит перед вами и говорит... понимаете, он говорит... он соглашается, соглашается и соглашается, вот только он не присутствует тут, чтобы хоть с чем-то согласиться. И вот вы рассказали ему все о том, как нужно обращаться с фотоаппаратом. Вы его обучили. Теперь он знает, как в точности нужно обращаться с фотоаппаратом. Вы рассказали ему все это. Так вот, спустя месяц или что-то около того, вы видите, как он обращается с фотоаппаратом. И он держит его вверх тормашками, он заправляет в него пленку так и эдак. Он делает фотографии. Мы вообще не можем понять, каким образом ему это удается. Теперь вы пытаетесь изменить это. Нет, вы не должны этого делать! Целые народы, целые армии превращались в пыль, пытаясь изменить одну идею в уме одного жителя Поднебесной. Они приходят в фиксированное состояние. Это то, что у них получается лучше всего... они держатся стойко.

В Красном Китае постоянно поступают таким образом. Китайцы просто великолепны в этом отношении. Китаец стоит перед вами и говорит... понимаете, он говорит... он соглашается, соглашается и соглашается, вот только он не присутствует тут, чтобы хоть с чем-то согласиться. И вот вы рассказали ему все о том, как нужно обращаться с фотоаппаратом. Вы его обучили. Теперь он знает, как в точности нужно обращаться с фотоаппаратом. Вы рассказали ему все это. Так вот, спустя месяц или что-то около того, вы видите, как он обращается с фотоаппаратом. И он держит его вверх тормашками, он заправляет в него пленку так и эдак. Он делает фотографии. Мы вообще не можем понять, каким образом ему это удается. Теперь вы пытаетесь изменить это. Нет, вы не должны этого делать! Целые народы, целые армии превращались в пыль, пытаясь изменить одну идею в уме одного жителя Поднебесной. Они приходят в фиксированное состояние. Это то, что у них получается лучше всего... они держатся стойко.

Что ж, должно быть, существует что-то, что называется «безумием», иначе никто не беспокоился бы об этом. Должно быть, существует что-то, лечением чего можно заниматься, иначе не было бы громадных ассигнований и огромного количества людей. Это мультимиллиардный бизнес на этой планете, в данное время... должно быть, тут что-то есть. Должно быть, есть что-то, по поводу чего можно что-то сделать. Должно быть.

Что ж, должно быть, существует что-то, что называется «безумием», иначе никто не беспокоился бы об этом. Должно быть, существует что-то, лечением чего можно заниматься, иначе не было бы громадных ассигнований и огромного количества людей. Это мультимиллиардный бизнес на этой планете, в данное время... должно быть, тут что-то есть. Должно быть, есть что-то, по поводу чего можно что-то сделать. Должно быть.

Послушайте, если люди тратят на что-то столько денег, то тут должно что-то быть! Так что мы просто продолжаем тратить еще больше денег и получаем еще больше экспертов в области чего? То, чем восхищаются в наименьшей степени, чаще всего продолжает существовать. Так что, я полагаю, идея о том, что все являются сумасшедшими, никогда не была популярна. Она никогда не была популярна, поэтому она продолжает существовать как одержимая. Как римская живопись.

Послушайте, если люди тратят на что-то столько денег, то тут должно что-то быть! Так что мы просто продолжаем тратить еще больше денег и получаем еще больше экспертов в области чего? То, чем восхищаются в наименьшей степени, чаще всего продолжает существовать. Так что, я полагаю, идея о том, что все являются сумасшедшими, никогда не была популярна. Она никогда не была популярна, поэтому она продолжает существовать как одержимая. Как римская живопись.

Ну ладно. Так вот, я не просто отпускаю тут шуточки о том и о сем, на самом деле я могу сделать для вас кое-какое интересное объявление. И оно заключается вот в чем: хотя конкретные случаи безумия не могут существовать и не существуют, есть состояние, способствующее возникновению такого состояния, которое следует характеризовать как безумие и которое излечимо.

Ну ладно. Так вот, я не просто отпускаю тут шуточки о том и о сем, на самом деле я могу сделать для вас кое-какое интересное объявление. И оно заключается вот в чем: хотя конкретные случаи безумия не могут существовать и не существуют, есть состояние, способствующее возникновению такого состояния, которое следует характеризовать как безумие и которое излечимо.

Так вот, вы понимаете, что безумие можно сделать более распространенным двумя различными способами. Во-первых, увеличивая классификацию, и во-вторых, сильнее критикуя всех и вся. И тем самым вы сделаете безумие более распространенным, статистически. Вероятно, сегодня люди являются более душевно здоровыми, чем они были когда-либо в прошлом. Но если дело обстоит таким образом... если дело обстоит таким образом... то у безумия действительно есть какая-то основа, раз уж все так беспокоятся об этом.

Так вот, вы понимаете, что безумие можно сделать более распространенным двумя различными способами. Во-первых, увеличивая классификацию, и во-вторых, сильнее критикуя всех и вся. И тем самым вы сделаете безумие более распространенным, статистически. Вероятно, сегодня люди являются более душевно здоровыми, чем они были когда-либо в прошлом. Но если дело обстоит таким образом... если дело обстоит таким образом... то у безумия действительно есть какая-то основа, раз уж все так беспокоятся об этом.

Это не какая-то сущность, которую можно излечить. Но существует состояние, из-за которого люди становятся критично настроены и которое затем побуждает их заявлять, что безумие широко распространено. Вы следите за мыслью? Иначе говоря, каждый может стать очень критичным и заявить, что все остальные являются сумасшедшими. Вызывает сомнение, что безумие вообще когда-нибудь поражает отдельного человека. Есть одна старая поговорка насчет безумия: если вы думаете, что вы душевно здоровы, а все остальные – сумасшедшие, смотрите в оба; но если у вас есть какие-то сомнения на собственный счет, то вы в порядке. Это утверждение имеет отношение всего лишь к критичности.

Это не какая-то сущность, которую можно излечить. Но существует состояние, из-за которого люди становятся критично настроены и которое затем побуждает их заявлять, что безумие широко распространено. Вы следите за мыслью? Иначе говоря, каждый может стать очень критичным и заявить, что все остальные являются сумасшедшими. Вызывает сомнение, что безумие вообще когда-нибудь поражает отдельного человека. Есть одна старая поговорка насчет безумия: если вы думаете, что вы душевно здоровы, а все остальные – сумасшедшие, смотрите в оба; но если у вас есть какие-то сомнения на собственный счет, то вы в порядке. Это утверждение имеет отношение всего лишь к критичности.

Что ж, это большой, громадный мир. В этом мире огромное множество людей. Но люди, которые едут по этой дороге, ведущей к этому ложному постулату, к этой убежденности в том, что существует безумие, не знают об этом. Они не знают, что там существует мир, в котором полно людей. Они не знают, что существуют люди, которые находятся рядом с ними. Когда они сталкиваются с каким-нибудь человеческим существом на улице, они не имеют ни малейшего представления, с чем же они столкнулись.

Что ж, это большой, громадный мир. В этом мире огромное множество людей. Но люди, которые едут по этой дороге, ведущей к этому ложному постулату, к этой убежденности в том, что существует безумие, не знают об этом. Они не знают, что там существует мир, в котором полно людей. Они не знают, что существуют люди, которые находятся рядом с ними. Когда они сталкиваются с каким-нибудь человеческим существом на улице, они не имеют ни малейшего представления, с чем же они столкнулись.

Так вот, это... следовательно, это не является состоянием, которое можно было бы называть безумием. Это состояние крайней нехватки. Убежденность в том, что существует нехватка, – это нечто отличное от того состояния, когда действительно существует нехватка. Человек может быть убежден, что существует нехватка молока, тогда как на самом деле он плавает в баке с молоком. Таким образом, у людей действительно возникает идея о том, что существует нехватка чего-то, в то время как это имеется в изобилии... и порой у них возникает идея о том, что что-то имеется в изобилии, тогда как существует нехватка этого. Иначе говоря, идея о том, что имеется изобилие или нехватка чего-то, зависит от убежденности, которая имеет очень незначительное отношение к изобилию или нехватке этого.

Так вот, это... следовательно, это не является состоянием, которое можно было бы называть безумием. Это состояние крайней нехватки. Убежденность в том, что существует нехватка, – это нечто отличное от того состояния, когда действительно существует нехватка. Человек может быть убежден, что существует нехватка молока, тогда как на самом деле он плавает в баке с молоком. Таким образом, у людей действительно возникает идея о том, что существует нехватка чего-то, в то время как это имеется в изобилии... и порой у них возникает идея о том, что что-то имеется в изобилии, тогда как существует нехватка этого. Иначе говоря, идея о том, что имеется изобилие или нехватка чего-то, зависит от убежденности, которая имеет очень незначительное отношение к изобилию или нехватке этого.

Так вот, в «Саентологии 8-8008» и в СРП 8, которые появились годы тому назад, есть этот материал. Я обращаю на это ваше внимание. Поскольку этот материал существует уже около четырех лет. Но до самого недавнего времени я не осознавал, что мы на самом деле обнаружили нечто, что позволит устранить весь этот вздор о безумии. И этот материал был у нас в течение четырех лет.

Так вот, в «Саентологии 8-8008» и в СРП 8, которые появились годы тому назад, есть этот материал. Я обращаю на это ваше внимание. Поскольку этот материал существует уже около четырех лет. Но до самого недавнего времени я не осознавал, что мы на самом деле обнаружили нечто, что позволит устранить весь этот вздор о безумии. И этот материал был у нас в течение четырех лет.

Если устранить нехватку, если создать у человека идею о том, что имеется изобилие, то это избавит его от всей этой идеи о безумии. Позвольте мне показать вам, как это работает. Вам это интересно?

Если устранить нехватку, если создать у человека идею о том, что имеется изобилие, то это избавит его от всей этой идеи о безумии. Позвольте мне показать вам, как это работает. Вам это интересно?

Аудитория: Да.

Аудитория: Да.

Хорошо, позвольте мне показать вам, как это работает. Вот какой-то парень, у него есть тело. Он является тэтаном, духом, у него есть тело. И все вокруг него говорит ему, что это единственное тело, которое у него когда-либо может быть, которое он вообще может иметь. Он думает, что он должен беречь себя. Иначе он может поступить чересчур безрассудно с этой штукой, нехватку которой он ощущает. Это тело единственное, он не должен бросать его в ту мусорную кучу, в которую его бросать не следует. Он должен быть осторожным, чтобы не наткнуться на кирпичную стену. Он должен носить теплое белье и застегивать пальто. Ведь он ощущает нехватку тел.

Хорошо, позвольте мне показать вам, как это работает. Вот какой-то парень, у него есть тело. Он является тэтаном, духом, у него есть тело. И все вокруг него говорит ему, что это единственное тело, которое у него когда-либо может быть, которое он вообще может иметь. Он думает, что он должен беречь себя. Иначе он может поступить чересчур безрассудно с этой штукой, нехватку которой он ощущает. Это тело единственное, он не должен бросать его в ту мусорную кучу, в которую его бросать не следует. Он должен быть осторожным, чтобы не наткнуться на кирпичную стену. Он должен носить теплое белье и застегивать пальто. Ведь он ощущает нехватку тел.

Семьи очень хороши в этом отношении. На самом деле семьи по сути осознают, что какой-то тэтан пришел, взял одну из генетических линий и управляет ею. У семьи есть корыстный интерес во всем этом, так что эти члены семьи постоянно говорят:

Семьи очень хороши в этом отношении. На самом деле семьи по сути осознают, что какой-то тэтан пришел, взял одну из генетических линий и управляет ею. У семьи есть корыстный интерес во всем этом, так что эти члены семьи постоянно говорят:

«Джонни... Джонни, не ходи туда и не обжигайся о плиту... так не следует поступать». Вы удивляетесь тому, что им приходится говорить ему об этом. Он обожжется только раз. А если он не помнит этого из какой-нибудь прошлой жизни, он тупица!

«Джонни... Джонни, не ходи туда и не обжигайся о плиту... так не следует поступать». Вы удивляетесь тому, что им приходится говорить ему об этом. Он обожжется только раз. А если он не помнит этого из какой-нибудь прошлой жизни, он тупица!

Существует нехватка тел. Хорошо. Итак, вот эти тела, два миллиарда тел на этой планете, и каждого из них абсолютно не хватает. Существуют громадные организации, которые работают над тем, чтобы замедлить развитие генетической линии. Я не буду называть никаких имен, поскольку эти организации получают хорошие вклады. И кроме того, не следует упоминать римскую католическую церковь по воскресеньям, поскольку воскресенье – это святой день.

Существует нехватка тел. Хорошо. Итак, вот эти тела, два миллиарда тел на этой планете, и каждого из них абсолютно не хватает. Существуют громадные организации, которые работают над тем, чтобы замедлить развитие генетической линии. Я не буду называть никаких имен, поскольку эти организации получают хорошие вклады. И кроме того, не следует упоминать римскую католическую церковь по воскресеньям, поскольку воскресенье – это святой день.

Так вот, послушайте. Эти ребята говорят: «Никакого секса, никакого секса, никакого секса, никакого секса. Бог ты мой, какая нехватка тел! Сынок, ты отправляешься в ад» – Так, минутку. Разве вам не кажется, что тут есть некоторое замешательство? Похоже на то, что кто-то не может иметь тела. Похоже на то, что уже существует ужасная нехватка тел... такая нехватка, что вы не должны создавать никаких тел. Так вот, конечно же, эти ребята на самом деле не говорят: «Не создавайте никаких тел». Они просто-напросто создают столько ограничений в этом, что создавать тела становится невозможно.

Так вот, послушайте. Эти ребята говорят: «Никакого секса, никакого секса, никакого секса, никакого секса. Бог ты мой, какая нехватка тел! Сынок, ты отправляешься в ад» – Так, минутку. Разве вам не кажется, что тут есть некоторое замешательство? Похоже на то, что кто-то не может иметь тела. Похоже на то, что уже существует ужасная нехватка тел... такая нехватка, что вы не должны создавать никаких тел. Так вот, конечно же, эти ребята на самом деле не говорят: «Не создавайте никаких тел». Они просто-напросто создают столько ограничений в этом, что создавать тела становится невозможно.

Так вот, это не является едким замечанием в адрес Римской католической церкви. Папа Римский сказал много вещей, которые я полностью одобряю. Полностью одобряю. Недавно он проклинал на чем свет стоит медицину, психологию и психиатрию, и я целиком и полностью это одобряю. И я сказал: «В следующий раз, когда я буду прохаживаться по адресу Римской католической церкви, я не буду упоминать папу Римского». Так я и поступил, понимаете?

Так вот, это не является едким замечанием в адрес Римской католической церкви. Папа Римский сказал много вещей, которые я полностью одобряю. Полностью одобряю. Недавно он проклинал на чем свет стоит медицину, психологию и психиатрию, и я целиком и полностью это одобряю. И я сказал: «В следующий раз, когда я буду прохаживаться по адресу Римской католической церкви, я не буду упоминать папу Римского». Так я и поступил, понимаете?

Ну хорошо. Итак, мы говорим: «Сынок, если ты собираешься жениться, тебе будет нужна работа, тебе будет нужен доход, тебе нужно будет избежать призыва в армию, тебе нужно будет сделать то, тебе нужно будет сделать се, ты должен осознавать, что если ты женишься, на тебя будут возложены огромные обязательства». Большая часть супружеских пар живут, надеясь, что они справляются со всеми этими обязательствами. Никто из них не уверен в полной мере, в чем же заключаются эти обязательства, и в результате они упускают из виду 90 процентов этих обязательств. Поскольку их первое обязательство – жить и веселиться. Об этом говорится прямо в Декларации независимости... единственный законный документ, написанный в Америке!

Ну хорошо. Итак, мы говорим: «Сынок, если ты собираешься жениться, тебе будет нужна работа, тебе будет нужен доход, тебе нужно будет избежать призыва в армию, тебе нужно будет сделать то, тебе нужно будет сделать се, ты должен осознавать, что если ты женишься, на тебя будут возложены огромные обязательства». Большая часть супружеских пар живут, надеясь, что они справляются со всеми этими обязательствами. Никто из них не уверен в полной мере, в чем же заключаются эти обязательства, и в результате они упускают из виду 90 процентов этих обязательств. Поскольку их первое обязательство – жить и веселиться. Об этом говорится прямо в Декларации независимости... единственный законный документ, написанный в Америке!

Ну хорошо. Итак, вот эти два миллиарда тел, которых не хватает, и каждое из этих тел нужно заставить жить до 108 лет. Поскольку мы не должны создавать никаких новых тел, ведь их уже и так совершенно не хватает. Иначе говоря, мы не имеем дела с предметом, для которого характерна хоть какая-то разумность, когда мы имеем дело с таким, характеризующимся разумностью предметом, как тело. Тело – это предмет, для которого характерна очень высокая степень разумности. Для этого предмета характерна очень и очень высокая степень разумности. Тем не менее, пожалуй, единственная разумная вещь в отношении этого предмета заключается в том, что тело можно ощутить*Примечание переводчика: здесь используется игра слов, основанная на том, что в английском языке слова «разумный» (sensible) и «ощутить» (sense) являются однокоренными словами..

Ну хорошо. Итак, вот эти два миллиарда тел, которых не хватает, и каждое из этих тел нужно заставить жить до 108 лет. Поскольку мы не должны создавать никаких новых тел, ведь их уже и так совершенно не хватает. Иначе говоря, мы не имеем дела с предметом, для которого характерна хоть какая-то разумность, когда мы имеем дело с таким, характеризующимся разумностью предметом, как тело. Тело – это предмет, для которого характерна очень высокая степень разумности. Для этого предмета характерна очень и очень высокая степень разумности. Тем не менее, пожалуй, единственная разумная вещь в отношении этого предмета заключается в том, что тело можно ощутить*Примечание переводчика: здесь используется игра слов, основанная на том, что в английском языке слова «разумный» (sensible) и «ощутить» (sense) являются однокоренными словами..

Вот эта идея о том, что существует нехватка тел. У кого-то появляется эта идея и он говорит: «Вы знаете, это единственное тело, которое у меня есть. Вы знаете, если я врежусь в автомобиль, в котором сидит другое тело... это тело является единственным телом, которое когда-либо может быть у того другого человека». Бум! «О, интересно, зачем я это сделал? Я не должен этого делать». Эти ребята ходят тут и там: ум заходит за разум, ум за разум, ум за разум, ум за разум, ум за разум по поводу того, чтобы защищать тело, защищать тело, прятать его, не иметь его, нехватка... вы уловили идею?

Вот эта идея о том, что существует нехватка тел. У кого-то появляется эта идея и он говорит: «Вы знаете, это единственное тело, которое у меня есть. Вы знаете, если я врежусь в автомобиль, в котором сидит другое тело... это тело является единственным телом, которое когда-либо может быть у того другого человека». Бум! «О, интересно, зачем я это сделал? Я не должен этого делать». Эти ребята ходят тут и там: ум заходит за разум, ум за разум, ум за разум, ум за разум, ум за разум по поводу того, чтобы защищать тело, защищать тело, прятать его, не иметь его, нехватка... вы уловили идею?

К какому выводу приходят люди в первую очередь? Они не должны заставлять тело слишком много работать. Иначе оно износится. И первый симптом, свидетельствующий об отходе от общего согласия жизни и жизненности, заключается именно в этом: «Я не должен слишком много работать». А если продолжить эти рассуждения еще немного, то мы получим преступность. Чего не может делать преступник, так это работать. Он вообще не может работать. Он не может ничего иметь, если только он не украдет этого, не стащит или не ограбит кого-нибудь.

К какому выводу приходят люди в первую очередь? Они не должны заставлять тело слишком много работать. Иначе оно износится. И первый симптом, свидетельствующий об отходе от общего согласия жизни и жизненности, заключается именно в этом: «Я не должен слишком много работать». А если продолжить эти рассуждения еще немного, то мы получим преступность. Чего не может делать преступник, так это работать. Он вообще не может работать. Он не может ничего иметь, если только он не украдет этого, не стащит или не ограбит кого-нибудь.

Посмотрите, как плохо у него обстоят дела с обладанием к этому времени. Он находится вот тут, в том диапазоне, где он вообще не может иметь тело.

Посмотрите, как плохо у него обстоят дела с обладанием к этому времени. Он находится вот тут, в том диапазоне, где он вообще не может иметь тело.

И теперь если мы пройдем еще чуть-чуть дальше по этому спектру, мы оказываемся вот здесь и мы обнаруживаем... психбольница. Все, что можно сказать о сумасшедшем человеке, так это то, что он находится в неиспользуемом теле. Правильно. Правильно, оно просто не используется. Вы видите какого-нибудь больного человека и вы говорите: «Что ж, он... я полагаю, он не очень-то хорошо использовал это тело». Но если вы имеете в виду, что он использовал это тело на полную катушку и создал для него неприятности, то вы не правы. Он не создал для него достаточного количества неприятностей.

И теперь если мы пройдем еще чуть-чуть дальше по этому спектру, мы оказываемся вот здесь и мы обнаруживаем... психбольница. Все, что можно сказать о сумасшедшем человеке, так это то, что он находится в неиспользуемом теле. Правильно. Правильно, оно просто не используется. Вы видите какого-нибудь больного человека и вы говорите: «Что ж, он... я полагаю, он не очень-то хорошо использовал это тело». Но если вы имеете в виду, что он использовал это тело на полную катушку и создал для него неприятности, то вы не правы. Он не создал для него достаточного количества неприятностей.

Так вот, это известно нам благодаря наблюдениям. Ни один спортсмен, который стал звездой беговой дорожки, не добился бы ничего, не побегав немного по этой дорожке. Иначе говоря, он должен был использовать тело на полную катушку, чтобы сделать его способным. Однако оно не износилось. Вы знаете, что все спортсмены в конце концов начинают страдать расширением сердца? Как-то в больницу в Окленде поступил один парень и у него было расширение сердца. Там есть парочка молодых умных врачей, я начал обсуждать это с ними и сказал: «Что ж, почему бы вам не натренировать его вновь?» Моего мнения никто не спрашивал, понимаете? И вот на следующий день они сами пришли к этой идее и они заставили его возобновить тренировки.

Так вот, это известно нам благодаря наблюдениям. Ни один спортсмен, который стал звездой беговой дорожки, не добился бы ничего, не побегав немного по этой дорожке. Иначе говоря, он должен был использовать тело на полную катушку, чтобы сделать его способным. Однако оно не износилось. Вы знаете, что все спортсмены в конце концов начинают страдать расширением сердца? Как-то в больницу в Окленде поступил один парень и у него было расширение сердца. Там есть парочка молодых умных врачей, я начал обсуждать это с ними и сказал: «Что ж, почему бы вам не натренировать его вновь?» Моего мнения никто не спрашивал, понимаете? И вот на следующий день они сами пришли к этой идее и они заставили его возобновить тренировки.

Этому парню было тридцать шесть лет и у него было расширенное сердце. И вот на следующий день он начал тренироваться. С каждым днем он понемногу увеличивал расстояние, которое он проходил, и в конце концов он развил свое тело настолько, что оно стало соответствовать этому большому сердцу. Вы понимаете? А затем его заставили прекратить тренироваться... по-прежнему держа его в больнице, его заставили снижать с каждым днем нагрузку до тех пор, пока его сердце не вернулось в нормальное состояние. Парень умер, но это был впечатляющий метод излечения.

Этому парню было тридцать шесть лет и у него было расширенное сердце. И вот на следующий день он начал тренироваться. С каждым днем он понемногу увеличивал расстояние, которое он проходил, и в конце концов он развил свое тело настолько, что оно стало соответствовать этому большому сердцу. Вы понимаете? А затем его заставили прекратить тренироваться... по-прежнему держа его в больнице, его заставили снижать с каждым днем нагрузку до тех пор, пока его сердце не вернулось в нормальное состояние. Парень умер, но это был впечатляющий метод излечения.

Иначе говоря, тело необходимо в какой-то мере использовать. Его необходимо в какой-то мере использовать. Однако, в связи с этим появляются самые разные аберрации, которые препятствуют свободному использованию тела. Вам говорят, что вы не должны делать того, не должны делать сего, что вы должны делать то-то и то-то и так далее, и что если вы выйдете на улицу и походите вокруг квартала, когда идет дождь, то вы простудитесь и сляжете в постель и подхватите аберрацию или что-то вроде этого. Вам говорят самые разные вещи, связанные с заботой о теле, с заботой о теле, с заботой о теле, с заботой о теле.

Иначе говоря, тело необходимо в какой-то мере использовать. Его необходимо в какой-то мере использовать. Однако, в связи с этим появляются самые разные аберрации, которые препятствуют свободному использованию тела. Вам говорят, что вы не должны делать того, не должны делать сего, что вы должны делать то-то и то-то и так далее, и что если вы выйдете на улицу и походите вокруг квартала, когда идет дождь, то вы простудитесь и сляжете в постель и подхватите аберрацию или что-то вроде этого. Вам говорят самые разные вещи, связанные с заботой о теле, с заботой о теле, с заботой о теле, с заботой о теле.

Между прочим, мы действительно становимся известными, понимаете, Саентология. Я имею в виду, что вы начинаете... мы видим все больше, больше и больше информации об этом. Недавно в одном медицинском журнале было написано: «современная фиксация на заботе о теле». Кто-то подсматривал. Как бы то ни было, мы... мы уже годами говорим об этом.

Между прочим, мы действительно становимся известными, понимаете, Саентология. Я имею в виду, что вы начинаете... мы видим все больше, больше и больше информации об этом. Недавно в одном медицинском журнале было написано: «современная фиксация на заботе о теле». Кто-то подсматривал. Как бы то ни было, мы... мы уже годами говорим об этом.

Но... забота о теле, сохраняйте его, сохраняйте его, не расходуйте его, обращайтесь с ним осторожно, существует нехватка этого... это все высказывания одного и того же рода. Вы уловили идею? Как только вы отнесете все эти высказывания к одной категории, вы получите ответ на загадку безумия: тот внешний вид человеческого существа, который побуждает другие человеческие существа говорить «Он безумен».

Но... забота о теле, сохраняйте его, сохраняйте его, не расходуйте его, обращайтесь с ним осторожно, существует нехватка этого... это все высказывания одного и того же рода. Вы уловили идею? Как только вы отнесете все эти высказывания к одной категории, вы получите ответ на загадку безумия: тот внешний вид человеческого существа, который побуждает другие человеческие существа говорить «Он безумен».

Безумия как такового не существует. Не существует цепочки каких-то идей или же комбинаций зафиксированных состояний, которые в конце концов превращаются в безумие. Однако существует состояние, когда у парня есть тело, которое он не использует. И когда он не использует это тело, когда он не использует этот разум, все это обрушивается на него, и он оказывается целиком и полностью в ловушке, поскольку все это является более драгоценным, чем он, это имеет большую ценность, чем он. И это, между прочим, позволяет объяснить все проявления безумия, если вы действительно возьмете и понаблюдаете за ними.

Безумия как такового не существует. Не существует цепочки каких-то идей или же комбинаций зафиксированных состояний, которые в конце концов превращаются в безумие. Однако существует состояние, когда у парня есть тело, которое он не использует. И когда он не использует это тело, когда он не использует этот разум, все это обрушивается на него, и он оказывается целиком и полностью в ловушке, поскольку все это является более драгоценным, чем он, это имеет большую ценность, чем он. И это, между прочим, позволяет объяснить все проявления безумия, если вы действительно возьмете и понаблюдаете за ними.

У человека, который умирает, и у сумасшедшего банк ведет себя очень похожим образом. Инграммы летят сюда и приходят вот сюда, и всякая всячина взрывается вот тут, а вон там друг с другом сражается парочка демонов; все это происходит – вообще без какого бы то ни было контроля. Это похоже на классную комнату, из которой вышла учительница. Это похоже на цех, из которого ушел бригадир. Все и вся движется во всех направлениях, за исключением правильного направления. Иначе говоря, кто-то отказался от контроля за всем этим.

У человека, который умирает, и у сумасшедшего банк ведет себя очень похожим образом. Инграммы летят сюда и приходят вот сюда, и всякая всячина взрывается вот тут, а вон там друг с другом сражается парочка демонов; все это происходит – вообще без какого бы то ни было контроля. Это похоже на классную комнату, из которой вышла учительница. Это похоже на цех, из которого ушел бригадир. Все и вся движется во всех направлениях, за исключением правильного направления. Иначе говоря, кто-то отказался от контроля за всем этим.

Когда индивидуум начинает ощущать нехватку тел до такой вот степени, у него не остается желания и готовности растратить тело. Когда у него не остается желания и готовности растратить его, он начинает испытывать страх по поводу того, что он может неправильно его контролировать. Если он неправильно его контролирует, то у него появляется страх и он начинает думать, что не должен его контролировать, и тогда он уже знает, что он не может его контролировать. И то же самое происходит с умственным «оборудованием» тела. Если человек боится этого, или же если это становится невероятно ценным, или же разум... я не знаю, что такое разум, честное слово, поскольку каждый раз, когда мне в руки попадает разум, я его стираю! Как бы то ни было, я не знаю, что такое разум, но, должно быть, всем невероятно интересно быть настолько заинтересованными в этой штуке, которая называется разумом. Я знаю, что такое тэтан, что такое постулаты и что такое энергетические формы. Но я, хоть убей, не могу понять, как какой-нибудь нейрон может передавать нервные импульсы по синапсам или как это может иметь какое-то отношение к мышлению. И я не думаю, что это имеет отношение к мышлению.

Когда индивидуум начинает ощущать нехватку тел до такой вот степени, у него не остается желания и готовности растратить тело. Когда у него не остается желания и готовности растратить его, он начинает испытывать страх по поводу того, что он может неправильно его контролировать. Если он неправильно его контролирует, то у него появляется страх и он начинает думать, что не должен его контролировать, и тогда он уже знает, что он не может его контролировать. И то же самое происходит с умственным «оборудованием» тела. Если человек боится этого, или же если это становится невероятно ценным, или же разум... я не знаю, что такое разум, честное слово, поскольку каждый раз, когда мне в руки попадает разум, я его стираю! Как бы то ни было, я не знаю, что такое разум, но, должно быть, всем невероятно интересно быть настолько заинтересованными в этой штуке, которая называется разумом. Я знаю, что такое тэтан, что такое постулаты и что такое энергетические формы. Но я, хоть убей, не могу понять, как какой-нибудь нейрон может передавать нервные импульсы по синапсам или как это может иметь какое-то отношение к мышлению. И я не думаю, что это имеет отношение к мышлению.

Я не думаю, что что-либо из этого умственного «оборудования» как такового имеет такое уж непосредственное отношение к мышлению. Я думаю, что парень включает умственный образ-картинку вот тут, затем быстренько помещает туда ту идею, которая там должна у него быть, затем получает эту идею обратно и говорит: «О, так вот что это такое».

Я не думаю, что что-либо из этого умственного «оборудования» как такового имеет такое уж непосредственное отношение к мышлению. Я думаю, что парень включает умственный образ-картинку вот тут, затем быстренько помещает туда ту идею, которая там должна у него быть, затем получает эту идею обратно и говорит: «О, так вот что это такое».

Что ж, если вы перестаете контролировать действия картинок, если вы перестаете контролировать действия мышц, в то время, как они все еще живы, вы получаете хаос... неконтролируемый хаос. И если это именно то, что мы имеем в виду, когда говорим «безумие»... что ж, ладно. Но этот человек не контролирует этого просто потому, что постепенно он полностью вышел из согласия. И основное согласие жизни – это жить.

Что ж, если вы перестаете контролировать действия картинок, если вы перестаете контролировать действия мышц, в то время, как они все еще живы, вы получаете хаос... неконтролируемый хаос. И если это именно то, что мы имеем в виду, когда говорим «безумие»... что ж, ладно. Но этот человек не контролирует этого просто потому, что постепенно он полностью вышел из согласия. И основное согласие жизни – это жить.

Когда вы перестаете жить, вы начинаете умирать. И на самом деле не существует разницы между умственным состоянием умирающего человека и умственным состоянием безумного человека. Я более чем достаточно беседовал и с теми и с другими, и я знаю, о чем я говорю. Тут на самом деле нет разницы. Иначе говоря, у умирающего человека, человека, который покидает свое тело, сантиметр за сантиметром, шаг за шагом... который не может контролировать его, у него нет над ним контроля, он его утратил... и у человека, у которого ум заходит за разум в какой-нибудь психушке, наблюдаются одинаковые явления.

Когда вы перестаете жить, вы начинаете умирать. И на самом деле не существует разницы между умственным состоянием умирающего человека и умственным состоянием безумного человека. Я более чем достаточно беседовал и с теми и с другими, и я знаю, о чем я говорю. Тут на самом деле нет разницы. Иначе говоря, у умирающего человека, человека, который покидает свое тело, сантиметр за сантиметром, шаг за шагом... который не может контролировать его, у него нет над ним контроля, он его утратил... и у человека, у которого ум заходит за разум в какой-нибудь психушке, наблюдаются одинаковые явления.

Не потому, что безумие – это смерть, а потому, что безумие – это «не могу использовать», а смерть – это «буду не в состоянии использовать». Иначе говоря, когда человек перестает использовать тело, когда он перестает жить, это заставляет его утратить АРО со всем и вся. И когда тело должно контролироваться, но не контролируется, и в то же время является одним из двух миллиардов тел, но, судя по всему, является одним единственным телом, мы получаем достаточное количество несогласий и расстройств, чтобы это вызвало полное неумение приспособиться.

Не потому, что безумие – это смерть, а потому, что безумие – это «не могу использовать», а смерть – это «буду не в состоянии использовать». Иначе говоря, когда человек перестает использовать тело, когда он перестает жить, это заставляет его утратить АРО со всем и вся. И когда тело должно контролироваться, но не контролируется, и в то же время является одним из двух миллиардов тел, но, судя по всему, является одним единственным телом, мы получаем достаточное количество несогласий и расстройств, чтобы это вызвало полное неумение приспособиться.

Что же является решением проблемы безумия? Что может излечить безумие? Это решение было у нас перед носом в течение четырех лет. Не расстраивайтесь из-за того, что вы его не заметили, поскольку я тоже его не заметил. Вот и все, что представляет собой безумие. Это все, что представляет собой безумие: решение проблемы безумия – это изобилие тел.

Что же является решением проблемы безумия? Что может излечить безумие? Это решение было у нас перед носом в течение четырех лет. Не расстраивайтесь из-за того, что вы его не заметили, поскольку я тоже его не заметил. Вот и все, что представляет собой безумие. Это все, что представляет собой безумие: решение проблемы безумия – это изобилие тел.

Что ж, если это и есть все, что представляет собой безумие, и если причиной безумия является отказ контролировать тела, то что же является решением проблемы контролирования тел? Ха! Чтобы исправить это, нужно создать изобилие тел. О, если индивидуум не может работать или если у него нет никаких устремлений, что является частью того же спектра, который я вам только что описал... понимаете, вот этот спектр: «действовать на полную катушку, жить», а затем «не могу работать слишком усердно», затем «не контролирует это», а затем эта кривая опускается и приводит нас непосредственно к неспособности жить, что является безумием... то когда мы исправляем обладание в том, что касается тел, человек сразу же поднимается по этой кривой и начинает действовать на полную катушку.

Что ж, если это и есть все, что представляет собой безумие, и если причиной безумия является отказ контролировать тела, то что же является решением проблемы контролирования тел? Ха! Чтобы исправить это, нужно создать изобилие тел. О, если индивидуум не может работать или если у него нет никаких устремлений, что является частью того же спектра, который я вам только что описал... понимаете, вот этот спектр: «действовать на полную катушку, жить», а затем «не могу работать слишком усердно», затем «не контролирует это», а затем эта кривая опускается и приводит нас непосредственно к неспособности жить, что является безумием... то когда мы исправляем обладание в том, что касается тел, человек сразу же поднимается по этой кривой и начинает действовать на полную катушку.

И решением этого является обладание. Решением этого является изобилие тел. Не создание изобилия тел... существует более чем достаточно тел. Посмотрите! Множество тел. Но существует множество людей, которые считают, что не существует множества тел. Так вот, как же они оказались в таком состоянии? Есть два способа сделать это. Один из них заключается в том, чтобы действительно создать нехватку тел. К примеру, все западные аберрации, касающиеся женщин, существовавшие столетие тому назад, были целиком и полностью основаны на идее о том, что на западе нет никаких женщин. И с первыми женщинами, которые туда попали, обходились до отвращения вежливо, так что у тех едва не поехала крыша.

И решением этого является обладание. Решением этого является изобилие тел. Не создание изобилия тел... существует более чем достаточно тел. Посмотрите! Множество тел. Но существует множество людей, которые считают, что не существует множества тел. Так вот, как же они оказались в таком состоянии? Есть два способа сделать это. Один из них заключается в том, чтобы действительно создать нехватку тел. К примеру, все западные аберрации, касающиеся женщин, существовавшие столетие тому назад, были целиком и полностью основаны на идее о том, что на западе нет никаких женщин. И с первыми женщинами, которые туда попали, обходились до отвращения вежливо, так что у тех едва не поехала крыша.

Это довольно интересно. Я знаю, я встретил одну очень... однажды я встретил девушку, которая находилась в области, где ощущалась такая нехватка, и все обращались с ней как с чем-то настолько хрупким, настолько ценным, что она вообще не могла ничего добиться. И я посочувствовал ей... что ж, это уже другая история.

Это довольно интересно. Я знаю, я встретил одну очень... однажды я встретил девушку, которая находилась в области, где ощущалась такая нехватка, и все обращались с ней как с чем-то настолько хрупким, настолько ценным, что она вообще не могла ничего добиться. И я посочувствовал ей... что ж, это уже другая история.

Что же, по сути, представляет собой эта штука, называемая «нехваткой»? Какова анатомия нехватки? Когда возникает нехватка чего-то, это что-то становится ценным. Чтобы стать ценным, индивидуум или какая-то вещь стремятся сделать так, чтобы возникла их нехватка. Вы поняли эти два момента? Следовательно, когда индивидууму говорят, что он не важен, он стремится представить все таким образом, будто существует нехватка его. Иначе говоря, как вам сделать себя ценным? Создайте нехватку себя. Вы уловили идею?

Что же, по сути, представляет собой эта штука, называемая «нехваткой»? Какова анатомия нехватки? Когда возникает нехватка чего-то, это что-то становится ценным. Чтобы стать ценным, индивидуум или какая-то вещь стремятся сделать так, чтобы возникла их нехватка. Вы поняли эти два момента? Следовательно, когда индивидууму говорят, что он не важен, он стремится представить все таким образом, будто существует нехватка его. Иначе говоря, как вам сделать себя ценным? Создайте нехватку себя. Вы уловили идею?

Ладно. Если возникнет слишком большое изобилие вас, вы почувствуете, что вы уже не являетесь столь ценным. Вы понимаете?

Ладно. Если возникнет слишком большое изобилие вас, вы почувствуете, что вы уже не являетесь столь ценным. Вы понимаете?

[В этом месте запись обрывается в оригинале.]

[В этом месте запись обрывается в оригинале.]

И он навязывает их другим людям, но те совершенно не восхищаются этой идеей. А это приводит к тому, что он оказывается застрявшим в этом, в этой идее о том, что существует нехватка его. И в конце концов у него появляется представление о том, что существует нехватка его. А если у него появляется представление о том, что существует нехватка его, то он уже одной ногой в могиле. Поскольку после этого он не будет работать слишком усердно, он не будет контролировать тело слишком хорошо, и вдруг окажется, что он уже не может делать все это.

И он навязывает их другим людям, но те совершенно не восхищаются этой идеей. А это приводит к тому, что он оказывается застрявшим в этом, в этой идее о том, что существует нехватка его. И в конце концов у него появляется представление о том, что существует нехватка его. А если у него появляется представление о том, что существует нехватка его, то он уже одной ногой в могиле. Поскольку после этого он не будет работать слишком усердно, он не будет контролировать тело слишком хорошо, и вдруг окажется, что он уже не может делать все это.

Вот и все, что представляет собой безумие. Как предмет или как некая вещь безумие не существует, если только это не состояние, когда индивидуум выпадает из согласия с самой жизнью, которая говорит: «Живи!» И следовательно, по мере того, как индивидуум опускается по шкале АРО, он сходит с ума. По по какому же в точности маршруту он при этом движется? Этим маршрутом является одна вещь – это не что иное, как нехватка.

Вот и все, что представляет собой безумие. Как предмет или как некая вещь безумие не существует, если только это не состояние, когда индивидуум выпадает из согласия с самой жизнью, которая говорит: «Живи!» И следовательно, по мере того, как индивидуум опускается по шкале АРО, он сходит с ума. По по какому же в точности маршруту он при этом движется? Этим маршрутом является одна вещь – это не что иное, как нехватка.

Не требуется, чтобы с этим была связана еще хоть какая-то идея. Так вот, то, о чем я вам сейчас рассказываю, является отдельной идеей, и когда-то эта идея о нехватке вовсе не рассматривалась в качестве какой-то отдельной идеи. Иначе говоря, существовало, возможно, множество других вещей, которые являлись причиной этого состояния. Сегодня я могу сказать вам, что не существует множества других вещей, которые являются причиной этого состояния. Существует лишь одна вещь, которая является причиной этого состояния. И это очень рискованное и странное заявление для кого бы то ни было... особенно для меня. Я говорю вам, что нехватка тел порождает состояние, которое известно нам как безумие.

Не требуется, чтобы с этим была связана еще хоть какая-то идея. Так вот, то, о чем я вам сейчас рассказываю, является отдельной идеей, и когда-то эта идея о нехватке вовсе не рассматривалась в качестве какой-то отдельной идеи. Иначе говоря, существовало, возможно, множество других вещей, которые являлись причиной этого состояния. Сегодня я могу сказать вам, что не существует множества других вещей, которые являются причиной этого состояния. Существует лишь одна вещь, которая является причиной этого состояния. И это очень рискованное и странное заявление для кого бы то ни было... особенно для меня. Я говорю вам, что нехватка тел порождает состояние, которое известно нам как безумие.

Неспособность работать, нежелание и неготовность или же неспособность контролировать тела являются промежуточными этапами на пути к состоянию «нет тел». Иначе говоря, вот этот парень... множество тел, ему незачем относиться к себе как к кому-то, кто невероятно важен, другие люди, которые его окружают, запросто могут сказать ему: «Как дела, Джо?», – они относятся к нему, как к человеку, который имеет некоторую важность. Вы это понимаете? У него все в порядке.

Неспособность работать, нежелание и неготовность или же неспособность контролировать тела являются промежуточными этапами на пути к состоянию «нет тел». Иначе говоря, вот этот парень... множество тел, ему незачем относиться к себе как к кому-то, кто невероятно важен, другие люди, которые его окружают, запросто могут сказать ему: «Как дела, Джо?», – они относятся к нему, как к человеку, который имеет некоторую важность. Вы это понимаете? У него все в порядке.

Но затем он оказывается в таком месте, где все говорят ему: «Джо, ты наименее важный тип среди нас. Что ты тут делаешь? Кто ты такой?» Мама говорит: «Я все равно не хотела ребенка». Отец говорит: «Теперь, когда ты появился, мне приходится работать в два раза больше». Учительница говорит: «У меня слишком много детей в этом классе».

Но затем он оказывается в таком месте, где все говорят ему: «Джо, ты наименее важный тип среди нас. Что ты тут делаешь? Кто ты такой?» Мама говорит: «Я все равно не хотела ребенка». Отец говорит: «Теперь, когда ты появился, мне приходится работать в два раза больше». Учительница говорит: «У меня слишком много детей в этом классе».

И что же делает этот парень? Он говорит: «Вы знаете, мне нужно сделать себя более важным». Он должен возвысить себя. Он должен сделать себя более важным. Поскольку его постоянно бомбардируют заявлениями о том, насколько он не важен.

И что же делает этот парень? Он говорит: «Вы знаете, мне нужно сделать себя более важным». Он должен возвысить себя. Он должен сделать себя более важным. Поскольку его постоянно бомбардируют заявлениями о том, насколько он не важен.

Итак, что же он делает? Он говорит: «Есть только один я». Он придумывает фантазию о том, что он живет лишь раз. Он придумывает фантазию о невероятной печали, связанной со смертью ребенка. Вы уловили идею? Он делает так, чтобы это вызывало жалость. Он делает так, чтобы это стало просто катастрофой, если он вдруг исчезнет с лица Земли. И вдруг в одни прекрасный день он чувствует себя уставшим и он не может понять, почему он чувствует себя уставшим. Что ж, он чувствует себя уставшим потому, что возникла нехватка его.

Итак, что же он делает? Он говорит: «Есть только один я». Он придумывает фантазию о том, что он живет лишь раз. Он придумывает фантазию о невероятной печали, связанной со смертью ребенка. Вы уловили идею? Он делает так, чтобы это вызывало жалость. Он делает так, чтобы это стало просто катастрофой, если он вдруг исчезнет с лица Земли. И вдруг в одни прекрасный день он чувствует себя уставшим и он не может понять, почему он чувствует себя уставшим. Что ж, он чувствует себя уставшим потому, что возникла нехватка его.

А затем в один прекрасный день он говорит: «Вы знаете, я бы очень хотел брать барьеры, как я делал это раньше». Но он больше не может брать барьеры как раньше. Почему? Он дошел до того, что уже не может так хорошо себя контролировать. А затем в один прекрасный день он говорит: «Вы знаете, я ужасно беспокоюсь по поводу своего разума». Почему? Существует нехватка этого парня.

А затем в один прекрасный день он говорит: «Вы знаете, я бы очень хотел брать барьеры, как я делал это раньше». Но он больше не может брать барьеры как раньше. Почему? Он дошел до того, что уже не может так хорошо себя контролировать. А затем в один прекрасный день он говорит: «Вы знаете, я ужасно беспокоюсь по поводу своего разума». Почему? Существует нехватка этого парня.

Так вот, как же вам вытащить его из всего этого? Эта техника была у нас много лет. Вы делаете так, чтобы индивидуум растрачивал тела впустую до тех пор, пока он не поймет, насколько ценными они являются. Сделайте так, чтобы он исправил свое обладание в отношении тел, а зачем, в конце концов, поднимите его на более высокий уровень, где ценность тел не будет для него инвертированной... то есть когда они не будут представлять для него вообще никакой ценности; я хочу сказать, что у парня просто произошел слом в этом отношении... и поднять его до уровня «они невероятно ценны», и до уровня «это тела». Вы видите, как он может это сделать?

Так вот, как же вам вытащить его из всего этого? Эта техника была у нас много лет. Вы делаете так, чтобы индивидуум растрачивал тела впустую до тех пор, пока он не поймет, насколько ценными они являются. Сделайте так, чтобы он исправил свое обладание в отношении тел, а зачем, в конце концов, поднимите его на более высокий уровень, где ценность тел не будет для него инвертированной... то есть когда они не будут представлять для него вообще никакой ценности; я хочу сказать, что у парня просто произошел слом в этом отношении... и поднять его до уровня «они невероятно ценны», и до уровня «это тела». Вы видите, как он может это сделать?

Что ж, сегодня с помощью саентологического процессинга это можно сделать. И это еще одна проблема, с которой мы разделались.

Что ж, сегодня с помощью саентологического процессинга это можно сделать. И это еще одна проблема, с которой мы разделались.

Спасибо.

Спасибо.