Спасибо. Знаете, вы меня так убьете. Вы мне тоже нравитесь.

Спасибо.

Что ж, вот самая удачная тема для сегодняшнего разговора с вами, которую я могу придумать: речь пойдет об одной вещи, с которой вы, может быть, знакомы, а может, и нет, но по поводу нее шло довольно много обсуждений и споров. У меня нет никаких заметок на эту тему, и мне практически нечего сказать об этом, но дать вам эту небольшую крупицу данных здесь будет неплохо, поскольку рано или поздно вы можете столкнуться с этим, когда вас будут одитировать или вы будете одитировать кого-то. И если вы столкнетесь с этой штукой, не имея вообще никаких знаний о ней, что ж, весьма вероятно, послышится глухой треск.

Сегодня я хотел бы немного поговорить с вами кое о чем разумном. Не возражаете? Я хотел бы сказать кое-что разумное о будущем Саентологии и о будущем западной цивилизации.

Самое странное, что многие из вас уже сталкивались с этим, не зная, что это такое... будучи как одиторами, так и преклирами. Вы сталкивались с этой штукой и на самом деле не знали, насколько далеко она простирается и так далее. Ведь преклиры один за другим преподносили это своему одитору и говорили: «Вот, возьми». А одитор отвечал: «Да. Хорошо. Прекрасно. Спасибо. Хорошо. Прекрасно. Да. Спасибо. Хорошо. Прекрасно».

Возможно, это звучит несколько самонадеянно, когда я произношу эти две фразы на одном дыхании, но позвольте мне задать вам такой вот жгучий вопрос: знаете ли вы о ком-нибудь или о чем-нибудь еще, кто работал бы над спасением западной цивилизации? Знаете?

Поэтому есть вероятность, что некоторые из присутствующих прямо в эту минуту держат в протянутых руках эту штуковину. Так что, может быть, нам лучше поговорить о ней и немного воспринять ее «как-есть». Да? Ведь я не стану рестимулировать вас. Ни за что на свете.

Есть ли кто-то, кто эффективно работал бы в этом направлении, делал бы что-то эффективное изо дня в день? Да, мы знаем организации, которые на что-то надеются. Мы знаем организации, которые преисполнены энтузиазма. Мы знаем организации, которые очень жестко отстаивают свою точку зрения.

Ввиду того что эта лекция читается в воскресенье, мы можем отнестись к этому с должным почтением. Почитать это очень хорошо, очень хорошо. Я не скажу вам, что именно, но это хорошо. Я знаю, об этом говорится в бойскаутской клятве... я раньше читал это в клятве бойскаута и задавался вопросом: «Почитать. Почитать. Это значит, как книжку?» Это сбивало меня с толку. По суть в том, что сегодня воскресенье, и к этой вещи большинство людей должно относиться с почтением, поскольку они уж точно не могут сделать с этим больше ничего, кроме как отнестись к этому с почтением!

Мы даже знаем организации, которые с отвращением относятся к войне и выражают бурный протест против войн. В этом нет ничего плохого – разве кто-нибудь поступил бы иначе? Войны – это скучное занятие. Вы сидите и ждете, пока что-нибудь не свалится вам на голову или не взорвется, и именно это ожидание действует вам на нервы. Войны наводят тоску. Вот что я имею против войн. Но война, конечно же, просто тот метод, который использует правительство, чтобы быстрее разрушить частную собственность. Вы это понимаете. Правительству не удается добиться этого с помощью налогов, поэтому оно использует войну. И война – это симптом, который свидетельствует о том, что правительство потерпело в этом неудачу. Для всех, кто это слышал: это было просто саркастическое замечание. Просто шпилька... Правда?

Так вот, смотреть на вас в упор и обвинять в том, что вы укрыли у себя такую штуковину, было бы невежливо в воскресенье. Так что мы просто будем считать вас жертвой, не так ли? Мы скажем, что вы были жертвой этой штуки очень долгое время... но не знали и не подозревали об этом. Мы скажем, что это была не ваша вина и что вы не несете за это ответственности. Так, минутку, что еще я могу сделать, чтобы включить эту штуку?

Насколько я вижу, это единственная цель, ради которой ведутся войны. Но позвольте мне заверить вас, что борьба против войны сама по себе втягивает вас в войну. Нет более верного способа ввергнуть себя в замешательство, чем сопротивляться замешательству и говорить: «О, это замешательство ужасно плохое!»

Конечно же, то, о чем я говорю, – это «рок». «Рок». Вы ведь слышали кое-что о «роке», не так ли?

Так вот, сегодня я уже говорил о замешательстве, и я сказал, что вы должны продолжать вносить порядок в замешательство, и тогда оно прекратит свое существование.

Так вот, известно, что «рок» обнаруживается в кейсах; его среда обитания это род преклирский. Обычно это то, что делает банк преклира более плотным.Это называется «рок» не потому, что это камень*Примечание переводчика: здесь игра слов. и английском языке слово «рок» (rock) означает также «скала, большой камень». преткновения в каждом кейсе, а просто потому, что его так назвали. Вот и вся информация об этом, которую я могу вам сообщить, поскольку я думаю, что этим и ограничивается то, что известно о происхождении его названия. Это просто «рок». Дело даже не в том, что вам тяжело таскать его повсюду с собой... поскольку вы редко осознаете его присутствие.

Единственная причина, по которой полицейские системы западной цивилизации не несут законность и порядок, которые обеспечили бы безопасность общества (почему преступники как и раньше предоставлены сами себе), заключается в том, что эти полицейские системы помимо порядка несут еще и замешательство. Например, в Соединенных Штатах этим парням разрешено носить оружие – это интересный факт. Это очень интересный факт.

Но откуда он взялся и почему, что это такое и что он делает – это, к сожалению, проблема, которая касается всех нас. Раньше в Дианетике... которую нам придется полностью изучить снова, если мы хотим получать сертификаты более высокого уровня и хорошо одитировать... мы рассматривали то, что называется бэйсик-бэйсиком. Вы когда-нибудь слышали о бэйсик-бэйсике?

Если вы вручаете человеку пистолет, то через некоторое время ему приходит в голову, что он должен из него выстрелить. Оружие не имеет никакого отношения к поддержанию законности и порядка; оно производит взрывы и хаос. У лондонской полиции система гораздо лучше. Лондонские полицейские самые лучшие. Я оченьхочу, чтобы несколько этих парней отправились в Америку и научили кое-кого в полиции США тому, что нужно делать для поддержания законности и порядка. Я хочу, чтобы они так и сделали. Я говорю это не просто потому, что в данный момент нахожусь здесь, в Англии. То же самое я говорю и в США: «Почему бы вам не пригласить к себе парочку бобби?» Они бы за одну минуту обеспечили в Нью-Йорке больше законности и порядка, чем все местные полицейские. Если вы контролируете что-то при помощи насилия, вы не контролируете это. Если вы проводите преклиру процессинг при помощи дубинки, вы не проводите ему процессинг. Разве не так?

Что ж, по прошествии всех этих лет мы наконец выяснили, что такое бэйсик-бэйсик. Бэйсик-бэйсик – это объект, который люди использовали, чтобы угодить другим людям; это объект. Бэйсик-бэйсик – это простой геометрический объект. Люди начали достигать других при помощи этого объекта, и в первый раз, когда они попытались достигать людей при помощи этого объекта, вместо того чтобы делать это самим, они начали разрабатывать то, что потом стало реактивным умом. Иначе говоря, это достигание через промежуточную точку. И это «рок». Интереснейшая вещь, интереснейшая вещь.

Тогда почему кто-то думает, что, проводя обществу процессинг при помощи угроз и насилия, можно добиться законности и порядка? Существуют лучшие методы. Существуют более эффективные методы. А если вы боретесь против войны, вы боретесь против насилия. Вы не приносите в мир порядок. Это нечто совершенно иное, понимаете?

Если спустя столько веков этот остаточек, этот мокап все еще находится рядом, а вы об этом не знаете – до чего же вы были умными, скажу я вам! У вас было достаточное количество промежуточных точек, они достигали достаточное количество промежуточных точек, которые формировали достаточное количество промежуточных точек, понимаете, так что вы не знали, какая промежуточная точка в отношении этого предмета была первой, а какая последней, и у вас получилась эта штука под названием «рок».

Я не говорю, что мы с вами «одни-единственные». Я говорю, что существует огромное множество хороших людей, которые пытаются развернуть активную деятельность, но препятствие, стоящее сегодня на пути человечества, это аберрация отдельно взятого человека. Работая с обществом, вы должны заниматься каждым человеком в отдельности. Не существует такой вещи, как «массы». Меня не волнует, какие законы были приняты недавно в Кремле – такой вещи, как «массы», все равно не существует, не существует «народных масс». На самом деле не существует такой вещи, как «группы»; существуют совокупности индивидуумов.

Так вот, я не говорю, что у вас он обязательно должен быть. У вас... у вас... лично у вас его, возможно, нет. Возможно, вы исключение. Я не должен высказывать вам свои оценки. Однако здесь мы видим этот объект: масса того или иного рода, – масса, с которой люди могут общаться, думая, что общаются с вами.

И эти совокупности индивидуумов, как кажется, сотрудничают или не сотрудничают, но... или действуют, каждая, как единое целое. Но если вы попытаетесь проводить процессинг этому единому целому, не уделяя ни малейшего внимания индивидууму, то все ваше начинание потерпит неудачу. Разве не так? Эта идея «Мы работаем на благо многих и поэтому бьем тебя по голове», – эта идея не работает. Поскольку что такое «многие», как не совокупность отдельных «вы»?

Что ж, она не давала кому-то достичь вас и не давала вам достигать напрямую. И не успели вы и глазом моргнуть, как у вас вступили в действие всевозможные промежуточные точки. И возможно, в течение какого-то времени это было отличным развлечением, но затем вы забыли, что у вас это есть, и после этого вы начали недоумевать, к чему же прилипают эти инграммы и факсимиле. К чему прилипают эти умственные образы-картинки? Что стало основой для всех них? И очевидно, что это и есть «рок».

Я как-то раз прочитал одну вещь, по-моему это был роман «Трагедия унтера Гриши», этот роман начинается с интересной посылки: если правительство обошлось несправедливо с одним человеком, оно обречено на неудачу. Стоит лишь правительству несправедливо обойтись с одним человеком, и этому правительству конец. Не знаю, насколько веское философское обоснование этого утверждения содержалось в самом романе, но эта мысль показалась мне необычайно удачной: несправедливо обойтись с одним человеком значит совершить слишком много несправедливости. Верно?

Поэтому то, что мы сейчас описываем, – это на самом деле бэйсик-бэйсик, и мы просто даем ему другое название, поскольку мы знаем его лучше. И вот что это такое: это вещь, которую человек использовал, чтобы достигать других людей, и он ожидал, что другие люди будут достигать ее, думая, что достигают его самого. Это промежуточная точка в общении, вот и все. Но так получилось, что это плотный объект, имеющий простую геометрическую форму.

Ну так вот, где в современном мире вы найдете кого-нибудь, кто мог бы взять этого одного индивидуума и разрядить у этого индивидуума все то насилие и замешательство, которое обрушивалось на него в течение многих и многих, бесконечно многих тысячелетий?

Так вот, люди здесь и там говорят: «У всех людей "рок" одного и того же типа». Ну, это замечательно, но сказать, что «У всех людей "рок" одного и того же типа», равносильно тому, чтобы сказать, что ты изучил абсолютно все кейсы. Ну, может быть, кейсы, которые кто-то изучил..., может быть, он изучил двадцать кейсов и у них был практически одинаковый «рок», понимаете, точно такой же. Что ж, все это замечательно, но это не доказывает, что у всех одинаковый «рок». Понимаете?

Не то чтобы психоанализ и другие практики 19-го века были плохи; это не так. Люди, которые этим занимаются, делают это вполне искренне. Они самоотверженно пытаются понять своего собрата-человека. Но что они имеют после семи лет работы? Они по-прежнему имеют дело с пациентом. О чем мы сейчас ведем речь, так это об эффективности. Мы не критикуем кого-то за то, что он пытается что-то сделать, но не добивается успеха. Это было бы не совсем честно, не так ли? Да?

Сейчас мы знаем по опыту, что у каждого есть реактивный ум. Это мы можем сказать с достаточной уверенностью. Если бы у кого-то не было реактивного ума, то он бы находился где-то там и делал такое, чего не делает никто другой. Он был бы весьма впечатляющим человеческим существом, или же его бы вообще тут не было. И мы не говорим, что у всех есть реактивный ум. Мы просто говорим, что те люди, которые нас интересуют, и те кейсы, которые находятся вокруг нас, имеют реактивный ум.

Так вот, время от времени... время от времени кто-то сталкивается с таким отношением в МАСХ или в какой-нибудь саентологической организации, которые разбросаны повсюду. Кто-то сталкивается с таким отношением, общаясь со мной, и думает, что я поступаю довольно неразумно, но я стою на своем. Я совершенно отказываюсь сбрасывать со счетов желание людей что-то сделать. И мне говорят: «Этот парень напортачил здесь, он запорол то, испортил се, он разносит все в пух и прах. Из-за него на нас ополчились все на свете, даже Ай-ти-ви или кто там еще. По его милости все поносят нас на чем свет стоит, он очень плохой парень. Вот автомат, Рон. Стреляй!»

Что ж, если у них есть реактивный ум, у них, очевидно, есть что-то вроде «рока», благодаря которому он не разваливается, поскольку их реактивный ум, как показывает наш опыт работы с тысячами и тысячами кейсов, держится на основе какой-нибудь базовой идеи или объекта. И именно благодаря этой базовой идее или объекту держатся вместе все остальные факсимиле, инграммы, цепи, вторичные инграммы, локи, машины и все остальное, что известно нам как реактивный ум в Дианетике и было известно Фрейду как подсознательный ум.

И не то чтобы я не любил драться. На самом деле я думаю, что драться весело, если заниматься этим исключительно в виде спорта. Если заниматься этим просто в виде спорта. Но посвящать этому всего себя глупо! Это просто глупо. Это вообще ничего не решает. Если вы пытаетесь разрешить проблему, отвечая насилием на насилие, то вы не разрешите никаких проблем. И я говорю этим людям: «Послушайте, этот человек пытается! У него есть желание работать! Этот человек пытается развернуть активную деятельность, а вы собираетесь снести ему голову с плеч! Нет! Заберите автомат, переплавьте его и сделайте из него мимеограф».

И у нас есть очень широко распространенное согласие относительно того, что этот ум существует, и у нас имеется масса опыта, который говорит, что в этом уме есть фундаментальная основа, благодаря которой он и остается единым целым. Но у нас пока нет достаточно обширного опыта, чтобы мы могли сказать, что в каждом случае «это то-то», понимаете?

Если говорить о работе полиции, вы не можете действовать в соответствии с этой экстраординарной медицинской идеей о том, что удаление взбунтовавшейся клетки хирургическим путем позволяет раз и навсегда разрешить проблемы пациента; или что если отрезать человеку руку или ногу, то будет разрешена проблема, из-за которой у него возникают трудности. Это не так. Это общество просто одержимо хочет, чтобы человек выжил. Время от времени я пытаюсь объяснить одиторам: «Ваш преклир пытается умереть. Ну и что? Вы что, господь бог, чтобы настаивать на том, что он должен жить? Единственное, что вы должны сделать, это вернуть ему свободу выбора, и после того, как вы вернули ему свободу выбора в отношении того, следует ему покинуть этот мокап или нет, боюсь, вы не имеете никакого отношения к этому вопросу. Если только вы, разумеется, не господь бог, который сидит на маленьком розовом облачке. И если уж я отказываюсь сидеть на облачке, то и вы не должны этого делать!»

Я скажу вам, почему мы подходим к этому с некоторой осторожностью: даже если бы у каждого был один и тот же геометрический объект в качестве бэйсик-«рока», человек не был бы застрявшим в бэйсик-«роке» и его кейс не разрешился бы просто оттого, что вы знаете, какой у него бэйсик-«рок».

Работа с индивидуумом была проблемой, которая стояла перед человеком целую вечность, так что в результате он забыл, что именно это и является проблемой. И он спасается от этой проблемы, обращаясь к большим массам людей, поскольку он знает, что нет ничего хорошего в том, чтобы конфронтировать отдельного человека.

Приведу вам пример. Человек входит... у него больная нога... он ходит на костылях, и он все-таки входит, понимаете, и садится в кресло для одитинга. Ладно, это замечательно. И вы, одитор, говорите: «Ну, что у вас не так?»

«Давайте конфронтировать многих людей».

А он отвечает: «Кхаааа-кха. У меня болит грудь. Кха, кха, кха. Больная грудь». Вы можете одитировать его очень долго, прежде чем он даст вам другой ответ. Он скажет:

Время от времени вам доводится послушать интересного лектора, и время от времени вам доводится послушать какого-нибудь скучного лектора. В чем же различие между этими двумя людьми? Лектор будет интересен вам настолько, насколько он может конфронтировать одного человека в зале и говорить с ним. Но если он говорит с массой из-за того, что не может конфронтировать одного человека, то он покажется вам очень скучным. Вот и весь секрет того, как быть лектором. Это не связано с тем, насколько бойко вы говорите. Это не связано с тем, что именно вы стараетесь сообщить. Это не имеет никакого отношения к мистической ауре, которой вы якобы окружаете слушателей. Это просто вот что: можете ли вы конфронтировать одного индивидуума в этой группе? Можете ли вы конфронтировать одного человека в этом зале? Что ж, если вы это можете, то вы можете читать лекции перед аудиторией. Но если вы этого не можете, боже мой, вам лучше не разговаривать с людьми, поскольку дело кончится тем, что вы будете произносить речи в никуда. Понимаете? Это просто, не правда ли? Что ж, я могу это использовать... насколько хорошо или плохо я это делаю, это уже другой вопрос.

«Вот что со мной не так... нога не ходит!»

Главное, что я хочу сказать: когда мы пытаемся установить основанные на произвольностях правила и ограничения для огромного количества людей, стремясь тем самым излечить их социальные болезни, мы делаем это потому, что человек забыл, как конфронтировать отдельного человека. И стремясь не конфронтировать этого отдельного человека, он не видит никого. Это довольно интересно.

Вы когда-нибудь замечали людей, с которыми что-то было не так и они не знали об этом, хотя все остальные знали? Что ж, боюсь, что «рок» относится к вещам того же рода.

Порой вы видите, как это происходит на корабле (я очень много рассказываю о кораблях, поскольку у меня в этом есть некоторый опыт) или в организации. Вы видите это... на доске объявлений появляется правило: «Никто никогда ни в коем случае не должен оставлять открытой парадную дверь, а оставивший парадную дверь открытой примет смерть свою, будучи расстрелян!»

Так вот, я видел, как кейсы разрешались и цепь «рока» исчезала благодаря прохождению таракана в качестве «рока». Что ж, это сложная форма, и это, несомненно, должно находиться чрезвычайно поздно на траке того, что вы использовали, чтобы общаться с помощью этого. И я в последнее время не замечал, чтобы кто-то использовал тараканов. Я видел, как люди использовали различные типы правительств и так далее, чтобы общаться с их помощью, но не тараканов. И тем не менее у нас имеются записи по крайней мере об одном кейсе, у которого цепь «рока»

Это правило предназначено для целой организации? Кто обнаружил, что эта дверь была открыта? Какой-нибудь руководитель. Кто оставил ее открытой? Один человек, или два человека, или три человека. Итак, теперь мы собираемся наказать всех сотрудников!? Боюсь, что именно так и появились на свет королевские указы, устав военно-морских сил США и все остальные предписания, которые нацелены на то, чтобы наказывать, наказывать и наказывать, рубить, рубить и рубить головы с плеч. Вместо того, чтобы пойти и выяснить, кто оставил дверь открытой, а затем сказать «Сын мой, ты согрешил», мы конфронтируем эту туманную вещь под названием «экипаж» и угрожаем ужасным наказанием, если дверь когда-нибудь опять останется открытой. Но это не работает!

рассыпалась благодаря прохождению таракана. Мы прошли и удалили таракана из кейса, преклир тут же дошел до низа цепи «рока», и она – бум! И вся цепь «рока» рассыпалась. Но невозможно было добраться до самого бэйсика в кейсе, пока не было устранено это застревание, эта фиксация на таракане.

Я не говорю, что законы, написанные человеком, не работают или что нужно разорвать общество на куски. Вы всегда должны добиваться, чтобы преклир становился лучше, а не разрывать его на куски. Точно так же вы должны быть в состоянии улучшить общество, а не разорвать его на куски. Вы не можете просто взять и выкинуть всю его систему законов и заменить ее какой-нибудь другой системой. Именно это мечтают сделать очень многие реформаторы. Они говорят: «Все существующие законы плохие; поэтому мы выбросим все эти законы, а вместо них введем вот эти идеальные законы... вроде законов Хаммурапи».

Теперь давайте на мгновение посмотрим на анатомию разума, ладно? Существует такая вещь, как трак времени: человек записывает то, что происходит вокруг него. И эти записи мы называем факсимиле. И если они содержат боль и бессознательность, мы называем их инграммами. Если они содержат неадекватные эмоции, что ж, мы называем их вторичными инграммами. Если они не содержат никакой боли или бессознательности, но тем не менее прикреплены к инцидентам, содержащим боль и бессознательность и так далее, мы называем их локами. А если они не содержат ничего из этого и являются копиями физической вселенной, мы называем их факсимиле. А если человек сознательно создает эти умственные образы-картинки, когда вы его об этом просите, мы называем это мокапом. Вот и вся терминология, которая имеет к этому отношение. Так вот, трак времени состоит из упорядоченных по времени переживаний, записанных человеком.

Однажды реформаторы уже использовали такой подход. Они заявили: «Мы сделаем это общество хорошим обществом, и вот как мы этого добьемся: мы будем вырывать око за око и зуб за зуб. Так мы научим их уму-разуму».

Вы можете отправить человека, полностью бодрствующего... вам незачем гипнотизировать его... в действительности вам лучше этого не делать, поскольку он, вероятно, не будет помнить это после того, как вы вернете его в настоящее время. Но вы можете взять человека, отправить его назад по траку в... давайте возьмем какую-нибудь произвольную дату... в 3 января 1941 года... просто произвольная дата. Он не помнит, что там было, но при помощи дианетического одитинга мы можем провести его, скажем, от восьми часов утра до 10:15 3 января 1941 года. И мы проводим его через этот промежуток времени... проводим его через этот промежуток времени. Мы отправляем его в 8 часов утра и проводим его до 10:30. Понимаете, мы говорим ему вернуться в... просто говорим ему пойти туда, понимаете, пойти к 8 часам утра и пройти до 10:30.

Так вот, такие всеобъемлющие, такие глобальные произвольности и предписания не имеют своей конечной целью установление мира. Эти законы не делают людей более порядочными, поскольку у них есть недостаток: они могут причинить вред одному «ради блага многих» (в кавычках).

После того как мы проделаем это очень много раз, он начнет находить мельчайшие детали: что он ел на завтрак; приходила ли какая-то почта; от кого она была. И чем больше раз мы будем проходить через это, тем больше деталей об этом постепенно будут становиться доступными. Между прочим, это очень интересный эксперимент. Это просто эксперимент. Он не имеет терапевтической ценности, кроме того, что он демонстрирует вам и преклиру, что этот процесс возвращения может выявить воспоминания, которые, очевидно, были похоронены.

Все мы чувствуем это и в результате все мы в известной степени становимся бунтарями. Почему публика по большей части всегда так охотно делает своим кумиром Робин Гуда? Почему его всегда встречают овацией, в каком бы уголке мира он ни появился? Да потому, что он олицетворяет бунтовщика, который живет в каждом из нас.

Человек сохранил способность мокапить это. На самом деле он мокапит все свои факсимиле, инграммы и вторичные инграммы, но он никогда не поверит в это, пока у него самого не появится некоторая реальность на этот счет.

Если охотничья собака не нападает на кур и не перегрызает им горло, то она ни на что не годится... понимаете, это признак хорошей охотничьей собаки: если она все еще нападает на кур, то она еще на что-то годится... точно так же и с гражданином – если он не восстает против несправедливости, он ни на что не годится. Он просто ни на что больше не годится. От него никому не будет никакого проку, но это не обязательно означает, что бунтовщика нужно делать кумиром.

И вот вы отправляете его назад с помощью этого механизма возвращения и проводите его от 8:00 до 10:30 достаточное количество раз, и к нему вернется способность восстанавливать всю последовательность событий. Вы можете весьма точно проверить ее соответствие реальному времени, и вы обнаружите, что он просто открыл для себя все те же воспоминания, только он открыл их для себя в материальной форме... он открыл их для себя с помощью этих картинок. У него должно быть некоторое соглашение о том, что если он не может создать картинку этого, то он не может вспомнить это, понимаете? Что-то вроде этого.

В каждом из нас есть зачатки бунта. Бунта против чего? Против произвольности, против нереальности. Против тех сил, которые при помощи подавления стремятся достичь какой-то цели, о которой у них нет ни малейшего представления. И теперь, создавая саентологические организации, мы будем следовать тому же шаблону? О, нет! Нет.

Что ж, этот трак времени весьма тщательно сработан, только вам нужно быть весьма аккуратным одитором, чтобы вы могли разработать любую часть трака времени, какую захотите.

Это очень странно. Моя основная работа – это исследования и писательская деятельность, но мне помимо этого приходится выполнять очень много административных функций, и часть этих административных функций связана с правосудием. И бог ты мой, какое же это нелегкое дело – осуществлять правосудие. Его невозможно осуществлять. А вот процессинг можно!

Как же замечательно это может быть... или как ужасно это может быть, если этим пользуется, скажем, следователь. Ему нужны – выражаясь разговорным языком – свеженькие факты о деле, которое он ведет, и все, что ему нужно сделать, – это вернуть преступника в момент преступления и проводить, проводить и проводить его через это снова и снова, и все маленькие детальки и доказательства окажутся у него в руках.

Итак, когда человек сбивается с пути истинного, единственное, что мы можем сделать, это приговорить его стать лучше. И делая это, мы не должны забывать о том, что необходимо принять во внимание его свободу выбора. Пытается ли этот человек стать прахом, превратиться в ничто или же он хочет, чтобы дела у него шли лучше? К счастью, после того, как мы приводим в порядок цели человека, он обычно принимает решение выживать. Однако нет ничего глупее ситуации, в которой преклир, сидя в кресле для одитинга, пытается умереть, а одитор, сидя напротив, старается добиться, чтобы он выздоровел; старается добиться, чтобы он выздоровел; старается добиться, чтобы он выздоровел.

Вот эта вещь под названием «трак времени», и он состоит просто из последовательных картинок окружения, которые человек создавал с начала времени пребывания в этой вселенной до настоящего времени. И этих картинок чрезвычайно много... их чрезвычайно много. Да уж, нечего сказать, вы просто ходячие кинотеатры!

• Как вы теперь себя чувствуете?

Что ж, если только вы не разберетесь с навязчивыми состояниями банка... когда он должен создавать картинки, понимаете? Это абсолютно ужасно, жизненно необходимо аррарр-ррарра – создавать картинки, а после этого необходимо задавить и спрятать от самого себя тот факт, что он действительно создает картинки... Видите, как он самого себя загоняет в угол? Если вы не очистите эти моменты, то он так и будет продолжать навязчиво создавать картинки там и сям, понимаете?

Одна из самых старых шуток, которую можно сыграть с тэтаном, «создай картинку». «Ну вот, теперь мы поймали тебя в ловушку. Тебе нужно лишь создать несколько картинок, и тогда мы тебя выпустим. Договорились?» Понимаете, какое-нибудь надувательство.

Почему он чувствует себя хуже? Что ж, между одитором и преклиром нет согласия, вот и все. Между ними просто нет никакого согласия. Один пытается умереть, а другой пытается заставить его жить. Что ж, я никогда не обучал людей проводить процессы, с помощью которых можно было бы разобраться с такой ситуацией, так что они никогда не занимались именно этим, но на 5-ом лондонском ППК есть один процесс, который позволяет разделаться с этой проблемой. Вы можете просто разделаться с этой проблемой при помощи одного процесса, так что не потребуется никакой особой проницательности, чтобы разобраться, не пытается ли преклир в тоне 1,1 ускорить с вашей помощью свою кончину.

Так вот, это не имеет никакого отношения к нашей современной экономической системе! «Ты производишь автомобильные шины, или спидометры, или колпаки для колес, или что-то в этом роде, иначе... иначе мы прекращаем выдавать тебе зарплату, сынок». Улавливаете?

Всего лишь пару раз я получал от одиторов такие вот преисполненные горя письма: «Я провел ей процессинг, и ей стало гораздо лучше, она стала гораздо счастливее, а дня через три после того, как я завершил интенсив, она попрощалась со всей своей семьей – никто не понял, что она имела в виду, а она в тот вечер легла спать и больше не проснулась. Она ушла, она мертва. Рон, что я сделал неправильно?»

«Ты должен производить!» Общество проделывает это с фирмой в целом. Фирма проделывает это с отдельным рабочим. Рабочий проделывает это со своей женой. «Женщина, если ты сегодня утром не приготовишь мне завтрак...» Улавливаете? Готовь завтрак. И поехало.

Что ж, если вы пытались заставить ее жить, я скажу, что вы сделали неправильно. Вы проводили процессинг человеку – такой случай встречается очень редко, – чей мокап уже дошел до такого состояния, что самому преклиру стало ясно:

Мы говорим какому-нибудь младшекласснику: «Делай уроки», понимаете? Судья говорит: «Подавай десять фунтов, иначе – десять дней». Понимаете, такого рода вещи.

тут уже ничем не поможешь; и этот человек, к сожалению, знал адрес ближайшего родильного дома.

Вы поняли? Перед нами навязчивое требование со стороны общества и экономической системы – требование производить.

Существует определенный механизм. Когда человек пытается умереть, после того как на него было обрушено столько силы, столько принуждения и насилия, что он начинает считать невозможным продолжать жить, он не может представить себе, что в жизни есть что-то стоящее... когда он пытается «дать задний ход» и выбраться наружу, он делает кое-какие интересные вещи, и среди прочего он делает вот что: он выбирает палача. Нет такой вещи, как инстинкт смерти, описанный Шопенгауэром в его работе «Воля и представление». Не существует инстинкта смерти. Это своего рода апатичное усилие умереть или что-то в этом роде. У человека не всегда есть это стремление, называемое «инстинктом смерти», но человек может пытаться умереть! И помимо прочего, что он будет для этого делать, он выберет себе палача. И если его одитор отказывается играть роль палача, если секретарь ассоциации или кто-то еще, кто облечен властью в саентологической организации, отказывается играть эту роль, то угадайте, кого в таком случае он выберет в качестве палача?.. Примерно в этот момент он полезет с кулаками.

Что ж, гораздо раньше на траке это навязчивое двуствольное ружье было наставлено прямо на самого тэтана, и ему говорили: «Производи, а не то...» Спустя какое-то время тэтан разрешил эту проблему, производя таким образом, чтобы даже не догадываться о том, что он это делает, и таким образом, он мог пойти куда-то и помечтать о чем-то еще.

Я очень хорошо это понял... в последний раз нечто подобное произошло не так давно. Один человек получал одитинг, и нельзя сказать, что у него не было успехов в одитинге. Проблема была не в одитинге. Проблема была вот в чем: этот человек решил, что если он сможет экстериоризироваться... он должен был быть экстериоризирован, и вот если бы он был экстериоризирован, он бы «сделал ноги», отправился бы в ближайший родильный дом и начал бы все сначала. Понимаете?

Вы когда-нибудь знали рабочих, бравшихся лишь за такую работу, на которой они могли посидеть и помечтать? А? Что ж, он полностью поставил выполнение работы на автомат, и он просто выполняет эти автоматические движения, автоматические движения, автоматические движения, автоматические движения, и он может думать, о чем только пожелает. (Это он так думает!) Разумеется, он перестает думать. Он не в настоящем времени. Он довольно быстро выскальзывает из настоящего времени, не уделяя никакого внимания своему окружению. Этот протест против создания приводит к состоянию, известному как «навязчивое создание».

Этот человек все же испытывал некоторое беспокойство по поводу того, сможет ли кто-нибудь экстериоризировать его без сучка и задоринки, чтобы он мог все это проделать, поэтому он решил выбрать себе палача. И угадайте, кого же он выбрал? Он пришел в мой офис... люди почему-то ведут себя со мной очень любезно. Уж и не знаю почему. Даже когда они ужасно на меня сердятся, они ведут себя любезно. Я благодарен им за это, поскольку у меня, знаете ли, очень много работы. И вот он вошел в мой офис и очень любезно сказал... он очень любезно сказал, что ему нужен другой одитор и он хотел бы, чтобы я назвал ему какого-нибудь одитора в районе деятельности и так далее. Он начал объяснять мне все это, и я спросил: «Почему я должен это делать?»

Весь механизм трака времени... копирование окружения, запись всего, что происходит с вами, фотографирование ваших стоматологических операций, вашей женитьбы и прочих катаклизмов... вся эта деятельность порождена навязчивым созданием. Неосознанным созданием. И для клирования человека просто требуется разрешить эту ситуацию.

Что ж, он начал говорить, что он не добивается особого прогресса в одитинге и так далее, он пустился объяснять мне все это. И в конце концов я предложил: «Что ж, если вы так сильно хотите отдать концы, садитесь в кресло. Я вас экстериоризирую».

Так вот, на самом деле это довольно-таки скользкое занятие. Это требует очень, очень осторожного одитинга. Вы можете допустить небольшой просчет как одитор, и это будет нечто такое же несущественное и невинное, как уронить шпонку в генератор, который вращается со скоростью семнадцать тысяч оборотов в минуту или что-то вроде этого, понимаете? Хрясь. Это еще слабо сказано.

• Что? – удивился он, затем он это обдумал и сказал: – Ей-богу, Рон, вы правы.

Вначале преклир считает одитора кем-то, кто требует, чтобы он создавал. Преклир создает, создает, создает, так что очень легко сделать так, чтобы он вернулся назад и повторил создание копий, которые он уже создал, с самого начала. Он устроит для одитора это шоу снова, понимаете, точно так же, как он сделал бы это для экономической системы. При клировании вы добиваетесь, чтобы люди преодолевали эту навязчивость.

Что ж, а что это такое, что он создает все время, каждую секунду, каждый день, понимаете? Что ж, это нечто такое, что позволяло необычайно успешно достигать людей и его самого через промежуточную точку. Это объект, который позволял добиться необычайного успеха. Ну, нас мало волнует, что это за объект; суть просто в том, что какой-то объект позволял добиться необычайного успеха. Так вот, преклир не обязательно застрял в самом первом объекте. Он застрял в самом успешном объекте.

Он вернулся к своему одитору, они разобрались со всей этой ситуацией, и сегодня он в хорошей форме. Но во время разговора со мной он очень быстро убедился, что у меня не было никакого замешательства: я не пытался заставить его жить в то время, как он пытался умереть. И между нами сразу же установилось полное согласие.

Давайте посмотрим на историю этого парня, которому наскучила его работа, его хобби и так далее. У него слишком много побед! Понимаете, он просто побеждает, побеждает, побеждает, побеждает, побеждает и побеждает, и в конце концов он решает: «Знаете, я должен поставить это на автомат и тем или иным образом оставить это дело, чтобы это делалось и дальше, а мне самому уже не приходилось заниматься этим». Он начинает интересоваться чем-то другим.

Пару дней спустя этот человек сказал мне нечто загадочное: «Рон, хотел бы я достичь ваших уровней реальности». Я не знаю, почему... что все это значило, но, должно быть, он почувствовал, что мои слова были правдой, что так оно и было. Но ему не давало покоя одно: он был совершенно убежден, что если бы тогда он сел в кресло, то он уже был бы где-то в пути.

Что ж, обычно он впадает в такое умонастроение потому, что кто-то ослабляет его желание делать это или обесценивает, и это уже перестает быть таким развлечением, каким это было раньше. Он выпадает из настоящего времени относительно этого занятия, он больше не получает от этого удовольствия. Люди его надули, понимаете?

И вот проблема, которая стоит перед нашим обществом. Индивидуумов в этом обществе подвергают колоссальному насилию из соображений высокого гуманизма, и каждый раз, когда к тому или иному индивидууму применяется насилие, чтобы его чуть больше отстранить от общества, само общество ровно на столько чуть больше деградирует. Желание людей помогать и жить уменьшается. А из чего складывается стремление общества выживать, как не из стремления жить, присущего его отдельным индивидуумам? Вот и все, из чего оно состоит. Вот насколько это просто.

Они... он был художником, и он рисовал, рисовал, рисовал, рисовал и просто замечательно проводил время. Он рисовал, рисовал и рисовал обнаженных женщин и все такое... пейзажи, Пикассо, понимаете, Минотавры и пятна краски. Разумеется, я рассматриваю современное искусство как механизм, который предоставляет художнику возможность не сосредотачиваться на своей работе. Итак, вот он: он вовсю рисует, у него все идет замечательно, и его друзья один за другим заходят и говорят:

О да, существует такая вещь, как «воля группы». Существует такая вещь, как «дух группы». Эти вещи довольно легко проявляются, и их довольно легко увидеть. Но общество состоит из индивидуумов, и группа состоит из индивидуумов – это он, это вы, это я. И когда мы собираемся вместе, мы достигаем согласия на новом уровне, который в общем-то складывается из степени согласия каждого из нас, и мы можем создать достаточно прочную реальность – как если бы это был новый искусственный тэтан, висящий в воздухе, – и за всем этим довольно интересно наблюдать.

«Гга, почему ты не сделал ее блузку голубой?»

Довольно интересно, что вы можете привести в порядок группу, если возьмете одного человека из этой группы и настолько улучшите его состояние, настолько повысите его способность спокойно воспринимать проблемы этой группы, что вся группа в какой-то степени отклируется. Существует еще и такое явление, и это происходит не потому, что все члены группы связаны друг с другом при помощи телефонов, и не потому, что все мы являемся единым целым. Я не могу утверждать, что все мы не являемся единым целым. Я просто знаю, что это маловероятно, потому что чем больше я одитирую людей, тем в большей степени они становятся самими собой, а не «другими людьми».

Его агент сообщает: «Мы бы повесили эту картину в галерее, но я думаю, что вы в последнее время утомились, – понимаете, – и кроме того, мы можем дать вам только десять шиллингов». Понимаете, маленькие разрывы АРО.

Это, между прочим, одна из величайших загадок, существующих в Саентологии, которая до сих пор не была разгадана. Являемся ли все мы частицами единого целого? У каждого из нас есть инцидент, согласно которому дело именно так и обстоит. Однако все данные, которые мы собираем, говорят об обратном. Эта загадка так и не была полностью разгадана. Когда-нибудь я займусь этим, когда мне не нужно будет проводить конгресс в выходные дни. Ну хорошо.

Спустя какое-то время все это накапливается, и в результате получается, что этому человеку по-прежнему необходимо рисовать, чтобы поддерживать свое существование. Он по-прежнему зависит от рисования, однако это уже никакое не развлечение. Слишком много разрывов АРО связано с рисованием. Так что на самом деле ему больше уже не нравится рисовать, но он по-прежнему должен рисовать. И теперь он пойман в ловушку навязчивого создания. Теперь он должен рисовать, он должен рисовать, он должен рисовать, он должен рисовать. Чтобы есть, он должен рисовать; чтобы есть, он должен рисовать! И это ужасно: достичь – отдалиться, достичь

Вы можете проделать такую вот странную штуку. Вы можете взять мужчину и пройти в одитинге людей, сравнимых по значительности с его женой, а затем пройти с ним проблемы, сравнимые по значительности с его женой, вы можете добиться, чтобы он как следует все это сконфронтировал, вы можете все это распутать и привести в порядок. И хотя именно его жена была причиной неприятностей в этой группе, она вдруг становится самой добродетелью – такое не является чем-то необычным. Очень интересно, очень интересно. Мы наблюдали такое много раз.

– отдалиться, достичь – отдалиться.

Мы сейчас все еще работаем над одним проектом по атомным бомбам... проблемы, сравнимые по значительности, с атомными бомбами. В первый раз мы провели этот процесс, когда начались протесты против испытаний, и тогда мы начали над этим работать. Мы еще не завершили работу над этим проектом. Нам нужно все это полностью сгладить. Мы прикинули, что нужно сгладить этот процесс примерно ста людям, чтобы атомные бомбы перестали взрываться. Разве не забавно будет, если атомные бомбы перестанут взрываться?

Он ставит это на автомат. Что ж, это означает, что он в достаточно большой степени убирает с этого свое внимание, и он теперь не так хорошо соображает в этом деле, как раньше. И вот тут-то у него можно вызвать большой разрыв АРО, понимаете?

И все же то, какой предстает перед нами группа, понимаете, то, какой предстает перед нами группа, определяется реально существующими индивидуумами, из которых она состоит. И хотя вы можете оказывать на группы огромное влияние, можете смотреть на группы, можете наблюдать за ними, за их тоном и так далее, группа все-таки находится под влиянием индивидуумов. Именно индивидуум, а не группа, является живым существом. Поэтому если вы вообще не обращаете внимания на индивидуума и занимаетесь исключительно группой, то, конечно же, вы потерпите полную неудачу! Тогда вам крышка.

В один прекрасный день его случайно арестовывает полиция, и он предстает, к примеру, перед судьей, который ненавидит художников. Жена этого судьи только и делает, что позволяет молодым художникам все время околачиваться около дома. И судья говорит этому художнику: «Ты кто?»

И вот поэтому я говорю, что будущее Саентологии и, не исключено, выживание западной цивилизации, возможно, связаны более тесно, чем мы думаем. Я не утверждаю это безоговорочно главным образом потому, что брать так много на себя было бы нахальством с нашей стороны. Однако я утверждаю, что не знаю ни одной другой группы, которая успешно и эффективно конфронтирует индивидуума. Ни одна другая группа не делает этого с таким грандиозным успехом.

А тот отвечает: «Я художник», понимаете?

Самое большее... самое большее приближение к этому было достигнуто одним чертовски интересным проектом на Ближнем Востоке. Там пытаются приобщить к цивилизации дикие племена, создавая из них дисциплинированные подразделения. Судя по всему, этот проект проходит по-своему успешно, но это ограниченное решение проблемы, поскольку из этих племен формируются воинские подразделения. Таким образом, существует следующая возможность: если к нам больше не присоединится вообще ни один человек, если процессинг будут получать только те люди, которые уже состоят в наших рядах, то мы одни, непосредственно конфронтируя индивидуумов и как индивидуумы непосредственно конфронтируя различные проблемы, можем одним махом воспринять «как-есть» многие болезни, которые одолевают эту группу в целом. Видите, какое интересное получается уравнение?

«Хе! Пток, цок, хр-рм». Судья облизывается и съедает художника. Понимаете?

Вероятно, нам необязательно клировать каждую живую душу на Земле или же прерывать процесс деградации всякого, кто в данный момент получает тумаки в этом обществе. Быть может, вам необязательно заходить так далеко, но я расскажу вам, как несмотря на это вы можете зайти очень далеко: просто займитесь тем индивидуумом, с которым вы имеете дело в данный момент, разберитесь с теми проблемами, которые у него есть, и вы одним махом продвинетесь вот так далеко.

Так вот, этот парень стал жертвой, потому что он художник. Да, теперь его очень хорошо научили тому, что рисовать опасно, но ему приходится рисовать, но он не должен рисовать. Понимаете, здесь присутствуют неправильные расчеты. Чтобы достигать людей, вы рисуете. Если вы рисуете, то они достигают вас, причем очень основательно! Понимаете? Теперь все это больше вообще никак не увязывается. Если вы рисуете, вас предают; если вы рисуете, вы едите; если вы рисуете, вы умираете от голода. Видите, все ответы совершенно неправильные. Если вы не рисуете, вы в безопасности, понимаете; если вы рисуете, ну, тогда вы в безопасности. Если вы рисуете, это очень опасно; если вы не рисуете, это очень опасно, понимаете? Ничто ни с чем не увязывается. Все как будто бы сводится к одному и тому же – такой вот рекбус.

Очень немногие люди как следует понимают, что мы имеем в виду, когда говорим «организация» и так далее. Даже у тех, кто работает в организации, этот вопрос тоже зачастую вызывает замешательство. Но все, что представляет собой организация, это совокупность индивидуумов, которых связывает общая цель. И все, что представляет собой структура организации, это схема коммуникационных линий, которая позволяет этим индивидуумам достичь своих целей. Вот и все, что представляет собой организация. Но для этого, конечно же, требуются люди. И чем больше количество индивидуумов, с которым вы работаете, тем больше людей вам требуется в организации. И один из показателей, за которым следят в МАСХ, – это финансы, и причина, по которой это делается, заключается не столько в том, что деньги жизненно важны или в чем-то подобном.

Знаете ли вы, что он говорит себе самые разнообразные вещи вроде: «Я больше никогда не буду рисовать. Я больше не напишу ни одной картины». Дууу. Что ж, разумеется, он навязчиво создает картины. К этому моменту практически единственное, что ему остается, – это натянуть у себя перед лицом занавес из черной вуали или что-то в этом роде, чтобы он больше не видел, что он делает то, что он делает. И этот механизм вызывает закупоривание кейса и прочие вещи. Понимаете, он должен, но ему нельзя, и в любом случае для этого нет решения. И ему крышка.

Я думаю, что если сказать, как мало средств мы тратим на проведение наших исследований, то никто этому не поверит. «Форд фаундэйшн» в США тратит на одни пепельницы больше денег, чем мы тратим на наши исследования, и при этом «Форд фаундэйшн» ничего не делает. Это действительно так, они тратят больше денег на пепельницы – я проверял. Конечно же, время от времени им приходится менять письменные столы, поскольку крышки столов изнашиваются оттого, что на них постоянно кладут ноги. И, разумеется, в министерстве обороны столы приходится менять чаще, чем в «Форд фаундэйшн», поскольку сотрудники министерства обороны носят шпоры... что ж, как бы то ни было...

Что же он делает, когда терпит в этом неудачу? Понимаете, он расценивает это как того или иного рода неудачу. Он решает заняться чем-то еще. Он думает:

Это было не относящееся к делу отступление... чтобы разбудить пару человек в задних рядах.

«Фермерство. Фермерство вот то, что нужно... ближе к земле». Понимаете, много обладания. Вот то, что нужно. Так что он принимается за дело и в течение одной жизни он фермер. А в следующей жизни он более успешный фермер. А в следующей жизни у него это получается даже лучше. Бог ты мой, он несомненно становится хорошим фермером! А в следующей жизни – боже, какой он замечательный фермер... акры его владений раскинулись во все стороны. А в следующей жизни он сталкивается с социалистическим правительством!

Как бы то ни было, вот так у нас обстоят дела. Увеличение численности людей в МАСХ, увеличение доходов и расходов в МАСХ является точным показателем того, сколько работы мы выполняем. Поскольку, поверьте мне, если мы перестанем делать то, что мы делаем, нам будет нужно меньше людей и наш доход будет меньше. Так что мы, должно быть, выполняем кое-какую работу, поскольку графики, на которых отражены эти показатели, показывают самый крутой подъем, который я когда-либо видел.

Вот в чем беда: у него были все эти победы, которые убедительно продемонстрировали ему, что лучше всего создавать фермерство. Понимаете, вот все эти победы. Понимаете? А потом – все эти поражения. И победы желательны, а поражения нежелательны. И он должен быть фермером, но он не должен быть фермером. Улавливаете? И если он фермер, это вполне безопасно, а если он не фермер, что ж, это очень безопасно. И если... если он не фермер, то он умрет, и если он фермер, он умрет. И мы попадаем в тот же самый порочный круг, в котором этот человек крутился раньше в связи с рисованием.

Так вот, производство в этом обществе парализовано. Очевидно, что производству наступили на горло, поскольку в этот период, в 1958 году, спираль инфляции продолжает раскручиваться. Все, что представляет собой инфляция, – это слишком много денег и слишком мало производства. Вот и все, что представляет собой инфляция. Все, что представляет собой депрессия, – это слишком много производства и слишком мало денег, чтобы купить то, что было произведено. Это простейший взгляд на вещи, и это на самом деле все, что нужно знать об экономике, однако правительство, похоже, никак не может взять это в толк. Производство... когда уровень производства снижается, когда производится недостаточно товаров, которые хотят иметь люди... понимаете, может быть и такая ситуация.

И вот пожалуйста: он неудачливый фермер, который по-прежнему, навязчиво, как бы в левом уголке своего реактивного банка, выращивает картошку. Что ж, это прекрасно. Так что теперь он решает: «Ну, это... все это сделало правительство! Они все забрали!» После того как солдаты разорили его поля, и правительство все забрало, и они сделали то, и они сделали се, и так далее... Очевидно, нужно быть тем человеком, который побеждает в этой ситуации... тем, кто побеждает. Что ж, самая победная личность, которая только может прийти ему в голову, – это, вероятно, капитан пехоты или кто-то в этом роде, понимаете? Ого, тот парень действительно победил! Количество съеденной им картошки, знаете ли... Сбежал с дочерью фермера и все такое. Очень победный вэйланс.

Вы знаете, швейная промышленность всегда может срубить сук, на котором сидит, и хотя они выпускают много платьев-рубашек, они могут с треском провалиться на рынке, потому что не производят того, чего хотят люди. Однако желание людей возникает после того, как что-то было произведено. Если бы в магазинах продавались только платья-рубашки, то женщины их и носили бы. Это уж точно. Министры определенно позаботились бы об этом. А если бы выпускаемые платья выглядели достаточно ужасно, то правительство издало бы указ о том, что носить можно только эти платья. Это я вам точно говорю. Пессимистическое замечание.

Так что в следующей жизни мы видим, что он специализируется на военном деле. И в одной жизни он начинает как рядовой, понимаете, и он добивается успеха. Это легкая жизнь. А затем он наконец... в другой жизни из него получается рядовой получше... понимаете, к этому моменту он становится профессионалом. А в следующей жизни он становится достаточно закаленным и суровым, чтобы дослужиться до унтер-офицера. Понимаете? И он поднимается все выше, он проживает жизнь за жизнью. Он в полной мере добивается успеха, успеха, успеха, понимаете, и в конце концов он становится капитаном пехоты. Дела у него идут просто прекрасно, понимаете?

Так вот, как же так происходит: в то время как во всем мире дела в бизнесе идут все хуже и хуже, саентологические организации по всему миру все шире и шире разворачивают свою деятельность и их платежеспособность все улучшается и улучшается? Что ж, это смотрится довольно странно, не так ли? Одно не обязательно связано с другим: нельзя сказать, что по мере того, как ситуация ухудшается, люди начинают беспокоиться и искать помощи у таких, как мы. Дело не обязательно обстоит именно таким образом, однако так уж получается, что наши дела идут в гору с невероятной быстротой, и это продолжается месяц за месяцем, в то время как во всем мире наблюдается упадок в бизнесе. Как же это получается? Что ж, это означает, что если бы в мире бизнеса дела тоже шли в гору, то кривая нашего взлета, вероятно, выглядела бы вот так – она шла бы вверх гораздо круче!

Но к этому моменту изобретают распад атомного ядра или что-то в этом роде, и никому больше не нужны капитаны пехоты. Люди постоянно спрашивают его: «Почему ты хочешь стать капитаном пехоты?» Он не знает, почему он хочет стать капитаном пехоты. Он об этом понятия не имеет. Но вот все эти победы в качестве солдата, а потом к ним добавляются все эти разрывы АРО в виде: «Ну, кем не стоит быть, так это солдатом» – и так далее. И они основаны на том, что когда-то, много-много жизней назад, он сам думал, что солдаты – дрянной народ, понимаете? И это становится настолько запутанным, что где-то там, в нижнем левом уголке своего реактивного ума этот человек по-прежнему пишет книгу по военной тактике и стратегии. Но это у него скрыто.

Вы имеете право знать о таких вещах. Очень скучно говорить о балансовых отчетах и так далее. Это очень скучные вещи, если не рассматривать все это как показатель нашей эффективности. И ей-богу, среди нас, должно быть, есть люди, которые работают чертовски эффективно. Спасибо.

Что ж, можно сказать, это и есть то, из чего состоит реактивный ум: успехи и неудачи, их смеси и замеси, их замешательства и противоречия. И все это приводит к тому, что парень основательно сходит с ума. И он все это забыл. Он первый скажет вам:

Так вот, в мире, который судит о своем будущем лишь по коллизиям настоящего времени, в мире, который судит о создаваемом им следствии по количеству развалин на улицах и крови на тротуарах, – в таком мире упорядоченное, все возрастающее давление на общество очень часто не воспринимается как движение вперед. И тем не менее, в чем же заключается наше движение вперед? Оно заключается в привнесении все большего порядка.

«Солдатом? Я никогда не был солдатом!» Лживый вор. Знаете, возможно, когда-то он служил в вашей роте. В этом плане люди весьма ненадежны.

И если вы рассмотрите любой период продолжительностью в шесть месяцев, то вы увидите, что такая организация, как МАСХ Лондона, за это время привнесла в свою деятельность больше порядка. О да, те из вас, кто имеет с ней дело уже довольно давно, могут это подтвердить. И многие из вас переписывались с какой-нибудь из наших организаций и, я думаю, вы могли бы подтвердить, что услуги, предоставляемые нашими организациями, стали несколько лучше. Вы можете вспомнить времена, когда вы посылали деньги в организацию и тщетно ждали книгу, вы ждали ее бесконечно долго, а затем писали в организацию письмо, спрашивая:

Тэтаны начинают полагать, будто у них нет собственной идентности. Они не думают, что их местоположение можно засечь... они на это надеются! Это их оправдывает, они говорят: «Ну, меня невозможно опознать как личность. Как тэтана меня невозможно опознать, но как тело меня можно опознать, и если я приму другие идентности, то у меня появится идентность, ведь у меня нет собственной идентности». В действительности люди просто настолько обесценили его как тэтана, что он стал полагать, будто у него нет идентности, если только он не обзавелся чем-то, что дает ему идентность. И к чему мы сейчас возвращаемся? Мы возвращаемся к первому бэйсик-бэйсику: к «року».

«Могу ли я получить либо деньги, либо книгу?» И вам отвечали: «Какие деньги?» Что ж, знаете ли вы, что это был прогресс по сравнению с тем временем, когда вы не получали вообще никакого ответа? Нет никаких сомнений в том, что мы движемся вперед.

Эта идентность художника, идентность фермера, идентность солдата – это просто локи на «роке». Человек все время принимает другие идентности, думая, что его собственная идентность будет не очень успешна. Он даже забыл, что она у него есть!

Вот что очень забавно во всем этом: нам нужно было больше знать об организации... нам нужно было знать об организации больше, чем кому бы то ни было в мире, только для того, чтобы справиться со входящим потоком. Поскольку мы не смогли бы справиться с тем огромным потоком, с которым нам приходится справляться, если бы мы не организовали дело так хорошо, как мы его организовали. И то, что мы справляемся с этим потоком, это заслуга людей, работающих в Саентологии, что очень интересно. Черт с ним, как они этого добиваются. Они справляются с этим потоком. Но внутри самих организаций работа с этим потоком становится все более и более упорядоченной. Все меньше и меньше каждый необходимый шаг и каждое необходимое действие напоминает чрезвычайную ситуацию. Есть такие моменты в течение дня, когда штатный сотрудник действительно может перевести дух. Теперь по крайней мере один раз в неделю штатный сотрудник может выпить здесь чашечку чая и у него будет достаточно времени, чтобы проглотить его.

А когда у него впервые появилась идея, что он сам – именно он, лично потерпел полное поражение? Что ж, когда у него появилась эта идея, он подобрал первый успешный объект, который представлял собой идентность и который должен был служить ему при всех обстоятельствах и подходить для решения любой проблемы, которая у него только могла возникнуть, и это «рок». И человек держит эту вещь в верхнем правом углу реактивного ума, она замечательным образом закупорена полной невидимостью. И она по-прежнему находится там и по-прежнему создается.

Если бы вы находились в гуще этих событий, как штатные сотрудники, вы бы действительно поняли, о чем я говорю. Речь идет об интенсивности того потока частиц, с которым мы имеем дело, о количестве предоставляемого процессинга, о количестве часов проведенной терапии, о количестве часов обучения студентов, о количестве почтовых отправлений, которые обрабатывает мой ОХС; и если вы сравните все это с объемом работы, выполняемым какой-нибудь огромной и важной организацией, в которой вам нужен полевой бинокль, чтобы посмотреть на другой конец стола и увидеть, пришел ли кто-нибудь на работу, понимаете, то вы обнаружите, что мы заткнули эту организацию за пояс. В это довольно трудно поверить, поскольку мы постоянно стараемся наладить дело еще лучше. Мы самые настоящие перфекционисты. Но, понимаете, у меня хорошая память, у меня очень хорошая память.

Пока вы не справитесь с этим, все остальное будет оставаться клейким, поскольку все это черпает свою силу из успеха... не из поражения... из успеха, которого он добился, используя тот, первый объект.

Я очень хорошо помню, как шесть лет тому назад Мэри Сью и я высадились здесь в качестве гостей нескольких англичан, занимавшихся Дианетикой. В первый раз, когда мы начали проводить занятия, их посещало человек двадцать, и я обучал их сам. И это было после того, как в Америке началась вся эта заваруха, когда там все начало рушиться и взрываться с невероятной силой, когда все полетело в тартарары и к чертовой матери и так далее.

Но возможно, он на самом деле и не думал, что это был огромный успех. Возможно, большой, грандиозный успех у него был в те времена, когда он был фермером. Так вот, это просто лок на этой временной цепи. Это просто инцидент, который произошел гораздо позже на временной цепи. И вот он добивается огромнейшего успеха в качестве фермера, и в нем-то он и застревает! Несмотря на то, что имеется бэйсик-бэйсик, застревает он здесь. Эта большая победа с соответствующим ей большим поражением настолько заряжена в банке, что она рестимулируется всякий раз, когда он садится поужинать; он осознает, что кто-то вырастил эту пищу. Если вы поговорите с ним, вы увидите, что все его «оттого что, потому что» на эту тему крутятся вокруг «рока», понимаете? Кто-то вырастил эту пищу. Кто-то должен был ее купить. Он готов поспорить, что комиссионеры сделали на этом больше денег, чем тот, кто все это вырастил. Кто-то должен был платить за это налоги. Стыд и позор, как правительство обходится с фермерами. А с другой стороны он говорит: «Хорошо, что у нас не так много фермеров. Самые паршивые глупцы, каких мы только видели, это фермеры!» Понимаете? И у него происходят здесь неправильные расчеты.

Тогда в Соединенных Штатах мы в Дианетике проходили не трак времени. Мы проходили не трак времени. Мы проходили график статистики фондовой биржи.

И вы можете говорить с кем-нибудь на протяжении, возможно, нескольких недель и обнаружить, что он, сам того не осознавая, зациклился на какой-то теме. Он не знает, что он чокнутый в связи с этой темой. У него есть какая-то иррациональная точка зрения, и все это крутится и крутится у него в голове. Только он и не подозревает, что эта точка зрения иррациональна. Первое, что он вам скажет, так это то, что все его неправильно понимают. «Разумеется, все его неправильно понимают. Все испытывают такие чувства по отношению к фермерам». Полная загадка. Видите, как это происходит? По кругу и по кругу.

Когда мы приехали сюда, где-то через неделю у Мэри Сью родилась Диана. Таким образом маленькая Диана стала англичанкой, она до сих пор так всем и заявляет. Она говорит: «Я американка, но я гражданка Англии». И мы обосновались на Марлборо Плейс, 30. Первоначально офисы нашей организации располагались в нашей гостиной и еще в одной квартире. Первый ОХС размещался на столе в столовой. И поток частиц, с которым мы работали в то время, был невероятно огромным.

Он никогда не видит поле, он видит землю, которую можно было бы вспахать. Но с другой стороны он не должен вспоминать о земле, которую можно было бы вспахать, так что он пытается не видеть поле. И если вы тщательно его изучите, вы обнаружите, что изгороди, может быть, реальны, самолеты реальны, полицейские реальны, дороги реальны, поезда реальны, деревья реальны, но травинка никогда не реальна. Все травинки совершенно невидимы! У него нет никакого обладания, связанного с полем; оно отсутствует. Поля... люди иногда это обнаруживают... поля – это как бы пустые пространства, огороженные со всех сторон забором. Заборы реальны... а поля нет, понимаете?

Первую книгу, которая была здесь опубликована, напечатала Мэри Сью, работая все ночи напролет на большой машине Гестетнера. Мэри Сью сделала все сама... она напечатала первые экземпляры «Саентологии 8-8008». Она разложила страницы этой книги по всей гостиной и по всей столовой, так что никто не осмеливался ни дышать, ни ходить, и наша немногочисленная прислуга решила тогда, что все это полнейшее сумасшествие. Они не могли... им не разрешали ни к чему прикасаться, чтобы не перепутать страницы.

Он должен удерживать себя от контакта с этим огромным успехом и огромным поражением, и его реакция на это – иметь полную нереальность.

И та теплота, с которой мы были приняты, та помощь, которую оказали нам англичане, тот энтузиазм, с которым они работали, с которым они строили и создавали все это... И в течение какого-то периода мы просто старались не растерять то, что у нас было, чтобы остаться на этом уровне, в то же время не давая Соединенным Штатам испортить нам здесь все дело. Там, в Соединенных Штатах, все еще происходили спады и подъемы. В конце концов мы довольно неплохо наладили дела в Соединенных Штатах, и тогда смогли вернуться к тому, что считали своей главной работой. Но все это происходило прямо здесь, в Лондоне. Без вас всего этого невозможно было бы сделать. Это точно. Это стало возможным благодаря вам. И вы проделали основную часть работы.

Есть, например, ребята, которые застряли в том, чтобы быть, скажем, художником. Они идут в картинную галерею и никогда не видят картин. Они смотрят как бы сквозь картины. Или же они могут жить прямо по соседству с картинной галереей, в которой выставлены самые восхитительные картины в мире, и никогда не заходить туда, хотя вход бесплатный. Понимаете, они всегда проходят мимо.

Но было время, когда вся МАСХ состояла лишь из одной отчаянной машинистки, одного измученного инструктора, одной перепачканной типографской краской жены и одного довольно уставшего американца. Сейчас МАСХ выглядит по-другому, не так ли? Эта страна была не просто очень добра. На самом деле, я бы предпочел находиться здесь, а не в Америке.

Вы говорите такому человеку: «Кстати, ты когда-нибудь бывал в этой картинной галерее, которая находится по соседству с твоим домом?»

Здесь, с помощью англичан-саентологов, я выполнил больше исследований, чем в Америке. Здесь я пишу больше книг, чем там. Если кто-то думает, что Саентология сюда импортирована, то он просто не знаком с ее траком времени. Она не импортирована. Она появилась на свет именно на этой земле. Именно на этой земле благодаря вам.

И парень отвечает: «В какой галерее?» Для него ее не существует. Но она, определенно, находится там, а для него она не существует, поскольку она там. И он пытается заставить физическую вселенную соответствовать его собственному реактивному, подсознательному уму. Вот что он пытается сделать.

Так вот, пожалуй, нет ничего плохого в том, чтобы окинуть взглядом эти события. Едва ли здесь найдется хоть один человек, который не внес бы какой-то вклад в создание организации под названием «МАСХ». Как бы вы порой ни проклинали эту организацию, вы по-прежнему оказываете ей поддержку. Спасибо. Я знаю, что порой требуется немало терпения, чтобы продолжать поддерживать ее, не так ли?

Так вот, можно обвинять этого парня в самых разных разностях, но обычно то, о чем он знает, не является ответом. Следовательно, если вы, одитор, знаете все о кейсе, то последнее, что можно сделать... это не имеет никакого отношения к тому, что вы должны делать... распоследнее, что можно сделать, – это сказать: «Хе-хе-хе. Я знаю, что с тобой не в порядке. Ты был... ты – успешный фермер, и фермерство совершенно нереально для тебя».

Да. Спасибо вам за это. Если бы вы знали, что думают об этом сотрудники, у вас не возникало бы никакой идеи о том, что существуют «я» и «они», поскольку они стараются изо всех сил. Они просто лезут из кожи вон, чтобы сделать все, что в их силах, и эта работа слишком велика. Благодаря счастливому стечению обстоятельств нам с вами предстоит выполнить работу, которая слишком велика для меня, слишком велика для персонала организации и на самом деле слишком велика для вас. И как, черт возьми, мы вообще оказались в такой ситуации? Мы оказались в такой ситуации из-за того, что огромное множество людей, должно быть, расслабились и не делали свою работу. И оптимальное решение, конечно же, приносит наибольшую пользу наибольшему числу динамик. Верно?

Парень скажет: «А?» – и, может быть, почувствует себя вроде как больным, понимаете, и расстроится, причем расстроится из-за вас, поскольку вокруг больше нет ничего видимого, по поводу чего можно было бы расстраиваться. И он будет реагировать таким вот странным образом.

Что ж, если это так, мы можем взять и сделать эту работу, неважно, интересна она или скучна, делаем мы ее с энтузиазмом или же берем себя за шкирку и кое-как заставляем себя пройти через все это. Кто-то должен сделать эту работу, и я могу сказать вам, что мы не должны отворачиваться от всего этого.

Сейчас мы исходим из той гипотезы, что вы можете принять идею о том, что парень прожил пару жизней. И мы соглашаемся с идеей о том, что вы могли бы получить реальность относительно реактивного ума... умственных образов-картинок и всего такого. Но даже если бы мы попытались навязать это в качестве реальности кому-то, для кого это совершенно нереально... у него возникло бы своего рода головокружение... он почувствовал бы себя странно, понимаете, и он сказал бы: «Ну, это полный вздор. Все это полнейшая галиматья. Это неправда. Это неправда. Вы понимаете, это неправда! Это просто неправда, я живу только один раз! Я хороший парень, я пытаюсь как-то жить». В его груди и голове появляются большие дыры, и он становится зол на вас!

Вам никогда особо не нравилось, когда вам говорили, что вы представляете собой горстку разэтаких грозных орлов. Эта идея не пользуется особой популярностью, поскольку слишком много людей было убито в викторианскую эпоху, когда они доказывали, что являются грозными орлами. Но это так! Это так. Вы стоите на защите бастионов, хотя не осознаете этого. Я мог бы и не сообщать вам эту новость, а просто позволить вам и дальше защищать бастионы, но я терпеть не могу, когда люди находятся в состоянии незнания относительно того, что они делают! Посмотрите на себя, когда в следующий раз подойдете к зеркалу. «Я... защищаю бастионы? Боже мой, да он определенно вызвал у меня включение парочки прошлых жизней!»

Он становится зол на меня... он говорит: «Ну и будь проклят этот Хаббард. Говорить такую кошмарную ложь – что мы жили больше, чем один раз, что мы создаем умственные образы-картинки, и что, когда мы попадаем в несчастный случай, мы создаем картинки этого случая и с их помощью делаем себя жертвой. Что за... кхе-кхм-кхм... что за... кхе-кхм... чушь! Кгм-кхм».

Нет, сражаться за цивилизацию никогда не было простым делом, а построить новую, когда старая уже разрушена, считается невозможным! Это никогда не делалось прежде, однако сейчас это необходимо сделать, если кто-нибудь собирается жить и дальше. И я не пытаюсь произвести на вас впечатление. На самом деле это, пожалуй, самое невероятное преуменьшение из всего, что я когда-либо говорил со сцены. До сих пор никто не мог меня упрекнуть, что я что-то преуменьшаю, однако то, что я сказал вам сейчас, является преуменьшением.

Так что если вы попытаетесь навязать кому-то его «рок», это не принесет вам совершенно никакой пользы. Ни малейшей. Единственное, что вы можете с этим сделать, – это искать до тех пор, пока у него не появится хоть какая-то реальность относительно этого. И если вы правильно возьметесь за это... при помощи одитинга, и если вы будете четко проводить правильные процедуры, и если вы будете работать с преклиром безупречно, то он внезапно скажет: «Ого, а вы знаете...» И какой же он начинает проявлять интерес! Весь тот интерес, который он когда-либо испытывал к этой бытийности и идентности, немедленно оказывается направлен на его «рок»! Он сидит в кресле для одитинга и говорит: «Боже мой! Знаете... вссссть!.. таракан. Боже мой, быть тараканом – это круче всего. Вы знаете, как нужно ползти вверх по трубе в кухню?»

Если не вы, то кто же? И когда вы дадите удовлетворительный ответ на этот вопрос, давайте мы с вами еще раз пообщаемся на эту тему.

Но если у него относительно этого полная нереальность, ему скучно, понимаете, и он говорит: «Ну, таракан. Таракан, хе! таракан», – вы не получили того, что нужно. Возможно, вы работаете с нужной цепью, и возможно, это то, что не в порядке с преклиром, но вы не добрались до его «рока». Вы просто пытаетесь ему что-то всучить.

Так вот, вы вполне можете оставить бастион и засесть в каком-нибудь укрытии, но если вы так поступите, то не удивляйтесь, если кто-нибудь явится и снесет вам голову с плеч, – ведь именно это и произойдет. Этот мир не является цивилизованным. Он только выглядит таковым. Культура в этом мире не находится в лучшем состоянии. У этого мира была хорошая культура, довольно неплохая культура. Культура девятнадцатого столетия была довольно неплохой культурой. Конечно же, многие люди при этом страдали, но тогда была некая культура... вы могли бы сказать: некий шаблон действий. Так вот, сейчас этот шаблон действий может быть лучше или хуже, но он определенно более размыт и менее упорядочен. Сюда были привнесены и другие факторы, и я не имею в виду конкретно Америку или даже Англию. Конечно же, я всегда думал, что у нас здесь была культура, с тех пор как я покинул Оксфорд в 1814 году... вырежьте это место на пленке.

Ну что ж, вы начинаете понимать, каковы сложности современного одитинга, когда вы клируете кого-то и, так сказать, выкладываетесь на полную катушку. Вы начинаете понимать это, когда осознаете, что «рок» исчез из виду из-за разрывов АРО. Вот была эта невероятно успешная бытийность, а затем люди ослабили ее, люди сказали, что она никуда не годится, и из-за нее происходили разные неприятные вещи, и все это так или иначе рушилось. И у вас есть этот длинный ряд разрывов АРО, и в конечном итоге из-за них вся эта штука оказалась настолько обесцененной, что исчезла из виду, но человек по-прежнему продолжает ее мокапить. Понимаете?

Но что произойдет, если эта культура исчезнет, а? Вы осознаете, что может существовать общество, которое будет великолепно механизировано, превосходно механизировано, в нем будут жужжать машины и вращаться колесики, и паровые отбойные молотки будут отстукивать свое тук, тук, тук, и в то же время это общество будет лишено культуры? Вы знаете, что такое возможно? Это возможно. Возможно, не так ли?

Таким образом, все локи на «роке» представляют собой разрывы АРО. И вот вы одитируете этого преклира, и он может придумать больше разрывов АРО, чем вы в состоянии вообразить. Дело не в том, что они не оказывают на него воздействия, дело не в том, что они являются воображаемыми; для него они не воображаемые, а очень даже реальные. Но вы просто пытаетесь предугадать, каким будет следующий разрыв АРО, и вам крышка!

Вам когда-нибудь доводилось видеть преклира, у которого был полный набор всяких машин, но который вообще не присутствовал, не мог ничего сделать и не вносил вообще никакого вклада? Его машины просто жужжали, жужжали, жужжали, жужжали и жужжали, а он никогда не обращал на них никакого внимания, и некому было управлять ими. А через некоторое время больше не оказывалось никого, кто осознавал бы существование этих машин, а еще через какое-то время их уже было некому смазывать. И вдруг возникает свистящий звук, раздается удар, и одна из машин останавливается. А потом вы слышите своего рода жалобный вздох выходящего пара, когда останавливается еще одна машина, и из труб, из которых раньше валил дым, теперь вылетает время от времени летучая мышь. Все смотрят на это и недоумевают:

Вы должны быть превосходно обучены, чтобы справляться с такими вещами. И какая же у вас должна быть самодисциплина! Вы говорите: «Что я сделал не так?» Вы замечаете, что его левый глаз дернулся, понимаете, и вы спрашиваете:

«Что произошло?»

• Ну, давайте же, что я сделал не так?

Что ж, там никого не осталось. Все просто.

Вся эта ситуация довольно невероятна и в общем-то не имеет к нам отношения, и мы говорим: «Что ж, не найдется ни одного человека, который был бы настолько сумасшедшим, чтобы нажать на кнопку и одним махом уничтожить всю западную цивилизацию».

Однако о чем в последнее время говорят в ООН, если не об этом? По-моему, это своего рода состязание... кому достанется нажать на кнопку; по-моему, дело дошло уже до этого. Да, мы проявляем большие способности в том, что касается механики. Мы нашли множество применений электричеству, взять, например, электрические стулья. Энергию расщепленного атома, с помощью которой можно зажечь все лампочки во всех домах по всему миру и осветить дома, которые никогда раньше не были как следует освещены, накапливают, чтобы разнести в пух и прах чей-то дом. Вы не воспринимаете все это серьезно, если только это не затрагивает лично вас. Однажды я спросил одного парня, что он думает об уничтожении Земли. Я спросил одного парня, что он думает об уничтожении Земли. Этот парень был продавцом. На свою беду, он постучался в двери моего дома. И он ответил: «Ну, кто-то держит все это под контролем, и ничего подобного никогда не произойдет. Это очень глупо, и все это пустяки. Тут нет ничего такого...»

В конце концов я сузил тему и начал называть различные вещи, которые принадлежали этому парню и так далее. Знает ли он, что атомная бомба может... ? Надо сказать, что я не пытался напугать его той угрозой и тем ужасом, которые связаны с атомной бомбой. Я просто пытался определить уровень реальности этого человека. Атомная бомба, вероятно, уничтожила бы его машину, уничтожила бы то и се. А как насчет вот этого? И так далее.

И он... «Ну что ж, да, это так. Ну и что, ну и что, ну и что?»

• Ну... (вздох)

И тут я спросил: «Вы понимаете, что атомная бомба так обработает карточку социального обеспечения, которая лежит в вашем бумажнике, что будет совершенно невозможно прочитать, что на ней написано?»

«Мою карточку социального обеспечения?» – задумался он.

Он вытащил эту карточку, посмотрел на нее и воскликнул: «Ей-богу, вы знаете, мне нужно запастись продовольствием и спрятать его где-нибудь в горах».

Это был первый раз, когда данная ситуация вообще стала для него реальной, и я просто посмеялся про себя над всем этим.

Дела всегда идут замечательно до тех пор, пока именно вы не оказываетесь тем парнем, который сваливается с обрыва, и тогда вы говорите: «Какого... никто не поставил здесь предупреждающего знака?»

Так вот, это реально для преклира. И если он не скажет это и если вы не очистите это, вам конец! Вы не отклируете этого человека. Вы потратите еще тысячу часов и ничего не добьетесь.

Кто же еще кроме вас там был? А когда летишь с обрыва, трудно установить знак – для этого требуется слишком невероятная ловкость рук. Но именно это люди обычно и пытаются сделать.

Однако такого не бывает, когда вы просто возитесь с обычными факсимиле и пытаетесь подлатать текущую жизнь преклира, погладить его по головке и исцелить его артрит. Вы понимаете? Такого не случается. Ведь вы не находитесь на цепи инцидентов, которая уходит назад практически в бесконечность и на которой в качестве главного инцидента находится разрыв АРО... существенный фактор общения... фермер, художник, солдат – вы понимаете? – лучевой пистолет, кошка, таракан, какая-то простая геометрическая фигура, которая изредка делала уау-уау. Вы поразитесь тому, что тэтан считает ценным фактором общения.

Нет, боюсь, что у нас... боюсь, что, нравится нам это или нет, мы чрезвычайно пристально на все это посмотрели, и если уж кто-нибудь и сконфронтирует все это, то это будем мы. Печально узнать, что дело обстоит именно так. Я полагаю, что это могут оценить солдаты какой-нибудь пехотной роты, когда смотрят на свои фланги и видят, что никто не пришел им на подмогу. Чувствуешь себя чертовски одиноко... чувствуешь себя чертовски одиноко, когда осознаешь это.

И вот эта штуковина, которая является невероятно важным фактором общения, и затем она была в невероятной степени ослаблена... по ней долбили, ее разбили вдребезги, ее обесценили, понимаете? И вот эта большая победа и это большое поражение, так что вы пытаетесь подтолкнуть преклира к чему-то такому, что для него очень болезненно и очень сильно его расстраивает, и когда его подталкивают к этому, он обычно думает, что имели место разрывы АРО (в то время как никаких разрывов АРО не было), поскольку он просто драматизирует разрывы АРО, в которые вы его заталкиваете. Видите, как просто? Он просто их драматизирует. Он ничего не может с собой поделать.

Что ж, многие из вас чувствовали себя одиноко. Вы упоминали слово «Саентология», вы рассказывали людям о Саентологии, вы были «во внешнем мире» (в кавычках), вы говорили с людьми и так далее, а затем вы начинали говорить с ними меньше, и вы чувствовали себя как-то одиноко, и вы начинали задаваться вопросом, нет ли у вас какой-то странности, из-за которой вы не можете добиться, чтобы больше людей вступило с вами в общение на эту тему или что-то в этом роде.

И если вы не являетесь выдающимся саентологом, если вы не являетесь по-настоящему умелым, то вы сами расстроитесь, вас перекосит, и вы будете настолько застигнуты врасплох неразумностью этого... ведь разумеется, основой любой аберрации является неразумность. Вы будете настолько застигнуты врасплох неразумностью этого, а иногда комичностью этого (или же виной тому будет ваша усталость или тот факт, что вы должны были закончить сессию уже час назад, а у вас никак не получается это сделать), что начнете создавать в кейсе разрывы АРО. И одитинг... в особенности эта сессия... просто станет локом на «роке». Видите, как это может быть?

На самом деле вы находитесь в такой же ситуации, что и солдаты той роты, которая оказалась одна в поле с неприкрытыми флангами. Вы чувствуете себя одиноко. Вы бы не говорили обо всем этом с людьми, если бы не чувствовали, что на это есть некоторая причина. Если бы вы не чувствовали, что для вас это своего рода миссия и вы должны донести все это до людей. Вы бы и слова не сказали о Саентологии, если бы не чувствовали всего этого. Таким образом, вы должны чувствовать, что вы как бы находитесь на более высоком уровне, иначе вы не чувствовали бы себя одиноко. Что ж, вы можете перестать чувствовать себя одиноко. Вы найдете и возьмете с собой самых лучших из тех, кто вас окружает. Их вы наверняка найдете. А позже мы возьмем метлу и подберем всех остальных.

А затем человек начнет, так сказать, выражать свои чувства на физиологическом уровне, драматизируя «рок». Он заболевает. Он делает самые разные вещи. Одитинг, направленный на это, не является чем-то опасным. Даже когда вас одитируют плохо, вы в конце концов справитесь со всем тем, во что вас втолкнули. Но дело в том, что вы не станете клиром. Понимаете, состояние клир – это то, к чему вы хотите прийти, а вы не продвигаетесь к этому, и в результате все просто превращается в полный бардак. Видите, как это получается? Движение к цели, к которой преклир стремится изо всех сил, было прервано. А когда движение к этой цели прерывается, это чревато для одитора серьезными последствиями.

Но боюсь, что будущее Саентологии могло бы превратиться в своего рода хорошую, спокойную, неэмоциональную игру, которая не имела бы особого значения, хотя была бы очень забавной, и от которой ничего бы не зависело, если б Саентология появилась в какую-либо другую эпоху. К сожалению, Саентология появилась в эту эпоху, и поэтому она оказалась в передних рядах, готовая принять бой, будучи единственной организацией, которая может действительно изменить ход жизни индивидуума. И поскольку индивидуума можно изменить, то эта штука под названием «Саентология» и вы, используя ее, можете изменить ход развития этой цивилизации, а следовательно, и планеты Земля. И я уверен, что я не преувеличиваю, говоря это. Вы думаете, что я преувеличиваю?

Все эти таинственные причины, по которым люди злятся на одиторов и по которым у тех, кто работает в сфере разума, такие неразумные клиенты, понимаете, и все такое... все это становится очевидным, когда вы начинаете изучать это предательство.

Нет. Хорошо.

Так вот, всякий раз, когда ваш преклир впадает в полное исступление по поводу предательства... вы говорите: «Что ж, вы не против, если мы начнем эту сессию?»

И сейчас я хотел бы сказать вам большое спасибо от имени сотрудников организации и от себя лично за то, что смеялись в нужный момент, за вашу порядочность и за то, что вы – это вы.

А он отвечает: «Вы меня предали».

Большое спасибо. До свиданья.

«Каким же образом я вас предал?»

«Ну, вы употребили слова "не против", а в последней книге, которую я читал, говорится, что вы должны говорить просто "Начали" в начале сессии. А вы сказали: "Вы не против, если я начну эту сессию?" Очевидно, вы не знакомы с последними данными, потому что...» Понимаете, предательство, предательство... его предали. Он действительно чувствует, что его предали.

И поскольку с вашей точки зрения это неразумно, вы можете сказать: «Ну и черт с ним», и просто отмести все это, понимаете... пройти мимо этого. Что ж, сдается мне, вы не отклируете этого человека.

Просто... тормозные колодки прижаты, пусть даже они дымятся. Он говорит:

«Если я заберусь во что-то еще более сложное, чем то, где я нахожусь сейчас, и если этот одитор, по-видимому, разбирается в своем деле не лучше, чем он разбирается»... между прочим, именно так можно сформулировать те чувства, которые испытывает человек с улицы. Человек критичен не из-за того, что он немного изучал Саентологию. Таковы его чувства, когда вы начинаете толкать его по направлению к полнейшему расстройству, вызванному разрывом АРО с жизнью. «А раз этот парень не разбирается в своем деле лучше, что ж, я больше не рискну доверять ему свои секреты и так далее. И я просто буду сидеть здесь и каким-нибудь образом перетерплю все эти страдания».

Многие преклиры оказываются загнаны в задабривание. И вы спрашиваете их:

«Вам становится лучше?»

«Да. Да. У меня все прекрасно». Вы загнали их в 1,1.

Начальник отдела процессинга... и время от времени такое происходит у нас в НЦХ... бог ты мой, начальник отдела процессинга, который действительно расторопен, быстренько берется за такой кейс. Надзор за одиторами НЦХ весьма, весьма пристальный, весьма жесткий. И вот приходит преклир, его график не поднялся настолько, насколько должен был подняться в ходе этого интенсива, и начальник отдела процессинга говорит: «Ну, как у вас дела?»

Преклир отвечает: «О, замечательно. Мой одитор просто старается, и все идет замечательно. Все идет просто замечательно». Вы от него больше ничего не добьетесь.

После этого начальник отдела процессинга говорит: «Что ж, есть ли у вас разрыв АРО с вашим одитором?» Стрелка Е-метра бам, бам, бам, бам, бам, понимаете?

А преклир отвечает: «Нет, он все делает просто замечательно».

Поэтому, если мы начинаем играть с динамитом, нам нужно знать больше о капсюлях для динамита. Вот к чему все это на самом деле сводится.

И эта штука под названием «рок»... вероятно, существуют десятки способов... прямо сейчас мне известно несколько десятков способов убрать «рок» с дороги. Я даже знаю, как добиться того, чтобы кейс продвигался в одитинге, и при этом практически игнорировать «рок». Что ж, тут происходит просто вот что: мы толкаем человека туда, где ему придется конфронтировать все его разрывы АРО, все эти предательства... когда он явился к королю и сказал: «Ваше величество, я хочу сообщить вам, что ваш сын в безопасности, но вся остальная армия уничтожена».

И король приказал: «Отрубить ему голову!»

Понятное дело, вы больше не сообщаете известия королям. Понятное дело, вы должны сообщать известия королям, если вы хотите быть гонцом, а это замечательная должность, на которой можно добиться успеха. Понятное дело, если вы не сообщаете королям известия, вам отрубают голову. Если вы сообщаете королям известия, вам отрубают голову. Если вы не гонец, то вам нечего есть. Понятное дело, если вы не гонец, то вам приходится сражаться в первых рядах против вражеских мечей. Понятное дело, если вы не гонец, то вы лежите в казарме и загниваете, будучи рядовым. Но если вы гонец, то вам отрубают голову. Понимаете? Это просто никак не увязывается.

И когда вы начинаете стремительное продвижение по направлению к неразумности, ваши преклиры становятся очень неразумными, поскольку вы имеете дело с тем самым материалом, из которого состоит аберрация, то есть с разрывами АРО: нарушение общения со своим окружением и со своими ближними.

Можно было бы сказать, что существует лишь одна неправильная вещь во всем мире, во всей вселенной: существо, которое успешно общается, может попасть в ситуацию, когда методы, которые раньше позволяли успешно общаться, больше не позволяют делать это, а приводят к совершенно противоположному результату. И после этого попытка разобраться в том, как же нужно общаться, вызывает такое напряжение, что существо бросает это занятие.

И когда оно прекращает общаться, ему крышка, потому что жизнь состоит из аффинити, реальности и, главным образом, из общения. И когда вы выбрасываете эти факторы из жизни, когда они оказываются запутаны, перепутаны, преданы и расстроены, человеку крышка. Он больше не тот, кем был раньше. Он больше не может быть самим собой. Он начинает навязчиво искать другие идентности, которыми он мог бы быть. Он становится потерянным. После этого он не знает, где он и что он собой представляет, поскольку он не может пообщаться, чтобы выяснить это.

Что происходит, если он общается о чем-то? Ну, очевидно, ему отрубают голову. Очевидно, что его картины отвергают. Очевидно, что никто не покупает его картошку. Очевидно, что он больше не может бегать по водосточным трубам.

Такова драма жизни, с которой вы соприкасаетесь при клировании. И хотя это технический материал, его довольно легко понять и объяснить даже маленькому ребенку. Я недавно попробовал. Я поговорил с маленьким ребенком, объяснил ему это и попросил его поглядеть на некоторые части его разума и так далее. И он схватил все это очень быстро.

Один маленький мальчик, которому я это объяснил, сказал:

• О, так вот почему у меня недавно начались проблемы с мамой. Я спросил:

• Что?

После этого он не знал, а не собирается ли мама убить его и не собирается ли он убить маму, понимаете, и насколько далеко это зайдет. Очевидно, вам нужно говорить с мамой, если вы хотите выживать и если вы хотите получать от жизни хоть какое-то удовольствие. Но очевидно, что вам лучше не разговаривать с мамой.

Если у вас есть хорошие новости, вас, несомненно, накажут. Поэтому вы не должны приносить плохие новости, поскольку вас накажут, если у вас есть плохие новости. И в чем же тут дело? Вероятно, годы спустя этот мальчик пропадет, превратившись в малолетнего преступника, действия которого продиктованы одним незначительным локом!

Так вот, когда я очистил один этот лок, этого было недостаточно, чтобы сориентировать весь кейс целиком, поскольку он был с нами очень, очень долго. Но в результате этот мальчик, определенно, стал испытывать более теплые чувства к своей матери. На самом деле, после того как я очистил это, он пришел домой и чуть не сразил маму наповал, просто сказав: «Мама, я решил, что люблю тебя». И потом мама целыми днями пребывала в беспокойстве и страхе, что он не любил ее.

Я позже встретился с этим мальчиком, и он сказал: «С тех пор она каждый день покупает мне мороженое. Спасибо, Рон».

Что ж, вот и все, что можно сказать о «роке». Он не настолько ужасен, насколько представляется. Это просто слезы, и горести, и радости жизни, которые перемешались вместе, и никто не может понять, в какую сторону пойти, чтобы получить еще больше. Теперь мы знаем, как получить больше: просто станьте клиром!

Спасибо.