Мы задались вопросом: не будет ли этот конгресс заинтересован в том, чтобы сделать что-то прогрессивное, рекомендовать что-то кому-нибудь. Так что мы просто создали комиссию для того, чтобы обсудить некоторые материалы, которые, возможно, будут рассмотрены на этом конгрессе, а возможно, и нет; и вот каково, в сущности, мнение членов этой комиссии: этот конгресс не будет ужасно возражать против подачи правительству петиции примерно такого содержания: «Мы, участники Конгресса по проблемам человека, проводимого в “Ройял фестивал холл”, настоящим одобряем следующую петицию и присоединяемся к ней: на данный момент существуют более эффективные способы лечения больных и умалишенных, чем методы наиболее широко распространенные в настоящее время; поэтому правительство должно назначить комиссию из непредвзятых людей, не врачей, с целью выяснить, какие именно результаты достигаются в других сферах, занимающихся исцелением, а затем рекомендовать правительству любые необходимые изменения в использовании персонала, способов лечения и методов обращения с пациентами, дабы улучшить здоровье и способности нации. Мы предписываем созданной нами комиссии подать правительству данную петицию».

Большое спасибо.

Это делается просто для того, чтобы группа людей, которая здесь собралась, могла в той или иной степени оставить след в истории. Комиссия сочла, что это очень хорошая мысль, так что я выношу ее на ваш суд. Как вы считаете, это хорошая мысль? Хорошо.

У нас в Саентологии есть большой объем материалов, по которым мне следует сделать очень быстрый обзор. И название сегодняшней лекции – «Современная битва за Англию», и это не битва полевого одитора за то, чтобы получить преклиров, и не битва МАСХ за то, чтобы лучше организоваться.

Я объясню вам кое-что. Вы должны осознавать, что в разных странах (не только в Великобритании) тратятся огромные суммы денег, но никто не устанавливает, на что эти деньги должны тратиться. Как ни странно, у нас в Саентологии есть один политический принцип. Я сожалею, что... Обычно мы вообще не связываемся с политикой, но у нас есть один очень твердый политический принцип, и он состоит в том, что когда вы тратите деньги, вы должны на них что-то покупать. Это новый политический принцип. Это радикальный и революционный, совершенно революционный принцип; и в основу этой петиции заложена мысль о том, что, если комиссия, в которую не входят врачи... и кстати, палата лордов может очень легко создать такую комиссию, поскольку там уже есть административные механизмы для подобных вещей... если бы такая комиссия и правда изучила различные сферы, занимающиеся исцелением, она, возможно, нашла бы в некоторых неортодоксальных практиках весьма интересные материалы. Естественно, мы могли бы ожидать, что сильные мира сего будут противодействовать этой комиссии, будут говорить: «Нет, нет, нет» – и все в таком роде, но если мы соберем доказательства, то это будет хотя бы попыткой приблизиться к достижению эффективности.

Нет, современная битва за Англию стала реальностью тогда, во время настоящей битвы за Англию в сороковых годах. Это действительно так. Позвольте мне объяснить вам почему. Позвольте рассказать вам, что происходит. Сейчас идет очень большая игра. Происходит множество событий. Мы приглашаем к сотрудничеству очень многих людей, и огромное количество людей уклоняются от сотрудничества, и возникает все это движение, и вся эта хаотичность, а через некоторое время она прекращается. И что же происходит? Сегодняшняя битва за Англию связана с тем, что нужно расчистить завалы – не на улицах, а в умах людей, потому что там есть завалы. Знаете ли вы, откуда появились эти завалы? Некоторое время тому назад имела место потрясающе активная деятельность, которая в настоящий момент не происходит.

Кто-то хочет выдвинуть предложение о том, чтобы принять эту петицию?

Некоторое время тому назад... и здесь, возможно, придется вспомнить пару болезненных инцидентов: обратите внимание, что я не был участником этих событий в 1940 году, но мне приходилось шустро прятаться в укрытия в 1942 году, также как и всем вам. Но в то напряженное и суровое время, когда происходили все эти тяжелые события, которые мы называем Второй мировой войной, впервые за многие века гражданское население подверглось непосредственному воздействию машин и орудий войны. Такое произошло впервые за многие века.

Хорошо.

И таким образом, все население было буквально на передовой, подобно тому, как это было в Европе. Как вы считаете, это наложило отпечаток на кого-нибудь? Разумеется. Битва за Америку, между прочим, происходила совершенно по-другому. За исключением тех, кто был на передовой, очень многие люди так и не поняли, что шла война – очень многие. Но у них возникла странная реакция. Они не могли принимать участие в общей деятельности, и вот они страдают от своей неспособности принимать участие в общей деятельности. Но на этой стороне Атлантического океана все было по-другому. Здесь совместного участия было малость многовато. Я думаю, вы со мной согласитесь.

Вы ее поддерживаете? Хорошо.Итак, было выдвинуто и поддержано предложение о том, чтобы этот конгресс принял эту петицию. Кто-то хочет что-нибудь обсудить?

Но что происходит, когда вначале велась большая игра, а затем никакой игры не стало? Это мрачная картина. Люди сидят и беспокоятся о производственных проблемах. Люди сидят и беспокоятся о социальных проблемах того или иного рода. Но вот что имеет очень большое значение... вот что имеет очень большое значение... эти люди беспокоятся вовсе не по поводу того, чем все это было вызвано. Большинство из них беспокоятся даже не о том, что с этим делать. Практически все люди сегодня беспокоятся о том, чем же они на самом деле обеспокоены. Они пытаются выяснить, очем же они на самом деле беспокоятся. Вы понимаете, что это нечто совершенно иное?

Нет. Кто за?

Иными словами, в 1956 году входить в кейс под названием «человечество» следует на таком уровне: «Чем мы расстроены? Мы видим, что мы расстроены. Но чем мы расстроены?»

Хорошо. Кто против?

Почему со стороны населения не наблюдается активного участия и сотрудничества? Почему внутри различных стран возникают беспорядки? Почему в различных частях света, где до этого все было спокойно, сейчас начались волнения?

Очень хорошо. В таком случае... Спасибо. В таком случае мы можем сделать вывод, что этот конгресс хотел бы официально заявить: методы лечения должны быть расследованы, с тем чтобы правительство эффективнее расходовало средства на лечение и чтобы усовершенствовать само лечение. Вот так.

Это действительно так. Я, например, никогда бы не поверил, что сонное население Кипра могло бы оказаться какой-то угрозой для мира или что на Кипре возникнут хоть сколько-нибудь значительные внутренние беспорядки. Но даже на Кипре и в подобных ему регионах возникает напряженность. Это все, что мы можем сказать о них.

Ладно. Очень хорошо.

Саентология, как выясняется, не является движением местного или общегосударственного значения. Ее деятельность не направлена на благо только одной группы. Но в мире возник ряд обстоятельств, которые привели к беспорядкам. Возможно, уровень общения поднялся настолько, что люди теперь осознают существование правительства, или что-то в этом роде. Понимаете, все может быть настолько просто. Но это с точки зрения саентологических процедур. С точки зрения одитора, если он собирается это одитировать.

Было выдвинуто еще одно предложение, и оно, как выяснилось, оказалось довольно непопулярным. Это очень интересное предложение. Его непопулярность связана с непониманием. По всей видимости, в настоящее время не очень много известно о радиации, о ее испытаниях и о том непосредственном воздействии, которое она оказывает на здоровье людей на Земле. По всей видимости, если люди нашего уровня... и не сомневайтесь; иногда люди чернят саентологов, утверждая, что их нельзя считать представителями того-то и того-то; но в действительности, исходя из имеющихся у нас тестов на интеллект, исходя из профессионального положения тех людей, которые занимаются Саентологией, можно видеть, что мы имеем дело с высшими слоями интеллигенции по всему миру. Вы можете оглядеться вокруг и сказать: «О, нет!» Вы можете посмотреть на меня и сказать: «Боже! Только не это!» Тем не менее саентологи являются представителями высшего социального слоя; и если мы как группа ничего не знаем о радиации... если мы все вместе, как саентологи, не обладаем информацией об этом... то не думайте, что об этом хоть что-то знает кто-нибудь в офисе канцлера казначейства. Пусть у вас и мысли не возникает, что английский посол на Цейлоне хоть что-то знает об этом. И здесь мы сталкиваемся с ужасающей картиной. Порекомендовав этот небольшой вопрос... Ведь все, что мы сделали, – это назначили комиссию для рассмотрения... Когда обнаружилось, что в этой комиссии, которая состояла по большей части из саентологов, люди спрашивали:

Но как это выглядит с точки зрения образования? Что мы собираемся делать по этому поводу? Во-первых, нам следует выяснить, есть ли здесь какая-то проблема или нет. Это нам придется установить, если мы говорим об образовании и определении порядка действий. И когда мы выясним, какая здесь существует проблема, нам следует определить, чему следует обучать людей, чтобы она не была для них столь тяжелым бременем. Это элементарные действия, не так ли? То, что мы можем сделать и то и другое, довольно поразительно. Мы можем определить, в чем заключается проблема, и мы можем выяснить, что следует делать по этому поводу.

«А что это?» – это было весьма интересно, весьма интересно.

И это, по сути, приводит нас к той битве за Англию, которая ведется в данный момент. Что эта за битва? Это битва за то, чтобы преодолеть последствия потрясающе напряженного состояния игры, которое имело место в течение нескольких лет в 40-х годах. Знаете ли вы, что сегодня 40 процентов коек в государственных больницах Великобритании занимают сумасшедшие? Вы знаете об этом незначительном факте? То, что я говорю вам, представлено в официальном отчете правительства: 40 процентов всех больничных коек, согласно заявлению правительства.

По всей видимости, весь предмет радиации был отнесен к категории высокоспециализированных предметов, о которых никто из обычных людей ничего не знает. Так вот, возможно, это правда, а возможно, и нет, что радиация в конце концов уничтожит все население Земли... это может случиться, а может и не случиться, но суть в том, что в отношении нее нет совершенно никаких данных о способах лечения. Хотя некоторые исследования радиации проводились, я не могу гарантировать ни то, что они проводились разумно, ни то, что их выводы соответствовали действительности, ни то, что люди, которые этим занимались, были компетентны. Это весьма интересно.

Известно ли вам, что в то время, когда бомбили Лондон, не поступило ни единого сообщения о случаях сумасшествия? Это заставляет на секунду задуматься, не так ли? А? Не было ни одного такого сообщения во время настоящей битвы за Англию в 1940 году – этой битвы и всех остальных. Люди не сходили с ума из-за того, что их бомбили.

Вы читаете что-то... Вы хотите узнать обо всем этом? Вы хотите узнать обо всем этом?

Считается, что огромный стресс и давление со стороны окружения вызывают сумасшествие. А я сегодня пришел сюда сказать вам, что такая точка зрения не является достаточно объективной, чтобы нам можно было ее придерживаться.

Естественно, поскольку я получил образование в области атомной физики... кстати, это абсолютно ничего не значит. Я просто был вынужден находиться в том классе. Я не должен был там сидеть. Я был писателем, но мне нужно было получить образование, как и любому другому человеку, и мне велели изучать этот предмет, так что я послушно сидел и изучал его... но не очень глубоко. Моей сферой деятельности, моими сильными сторонами были писательство и философия... это мои сильные стороны, я интересовался этими вещами, я читал соответствующие материалы; но мне приходилось изучать еще и этот предмет. К счастью или к несчастью, меня подвергали строгой математической дисциплине, меня усиленно принуждали поверить, что «это так», пусть даже никаких колебаний крошечных молекул увидеть было нельзя.

Приведу вам пример. Я прилетел с юга Тихого океана на самолете секретаря по делам военно-морского флота весной 1942 года. Я пришел в госпиталь – потому что я тогда ходил с тростью – в госпиталь Валлейо в Калифорнии. И они тут же перевели меня на постельный режим. Почему? Потому что я был первым раненым, вернувшимся с Юга Тихого океана.

Знаете, очень интересно: кто-то говорит вам, что вот эта стена целиком и полностью состоит из пространства, но, если вы налетите на нее, вам будет еще как больно.

И, естественно, любопытство медиков не имело границ. И когда на следующее утро я проснулся, у моей кровати стоял какой-то субъект в очках, стекла которых были 40 сантиметров в толщину, он посмотрел на меня и спросил: «Сколько тут пальцев?» Ну, у меня были друзья среди подобных людей, поэтому я не стал с ним шутить, понимаете? Естественным, нормальным ответом в такой ситуации было бы:

И моя первая реакция на всю эту ядерную физику (кстати, в те времена она называлась не «ядерная физика», а «атомные и молекулярные явления» – куда более обширный предмет; ядерная физика – это лишь его часть)... она сводилась к тому, что кому-то стоило бы серьезно заняться этим предметом и изучить его. Вы понимаете, рано или поздно кому-то нужно по-настоящему вникнуть в этот предмет; хватит заниматься ерундой. Очень любопытно, что сегодня при проведении процессинга вы берете почти любого преклира и просите его удержать стену в неподвижности... через некоторое время он говорит вам, что не может. Вы спрашиваете:

«Восемьдесят четыре. Проваливай». Понимаете? Поэтому я сказал: «Два», он посмотрел на меня, нахмурился, подошел к моему будильнику и спросил: «Сколько сейчас времени?» Я посмотрел на будильник и сказал: «Семь тридцать пять». Он нахмурился и вышел совершенно расстроенный.

• Почему нет? Он объясняет:

Я лежал в палате для офицеров, и ко мне подошла медсестра... в палатах дня офицеров у них всегда работают очень хорошенькие медсестры, понимаете? – лучшие. И я сказал ей... я спросил: «Кто это был такой?» «О, – ответила она. – Это...» – она употребила словечко, которым моряки в те времена называли фокусихиатров. И я сказал: «Да-а! Да-а, это достойный прием. Посмотрим, что будет дальше», – и так далее. Мне пришлось наложить гипс на лодыжки, потому что я оказался не в том месте не в то время на палубе не того корабля.

Утро тянулось, стали приходить другие врачи, которые меня осматривали. Я был как микроб под микроскопом. И я никак не мог понять, в чем причина всего этого. И где-то около 11 часов я начал выходить из себя, как и полагается рыжему. И я просто спустился вниз и сел обедать со всеми этими врачами, поскольку я привык там обедать, и в конце концов я посмотрел на них очень пристально и спросил: «Что с вами такое, парни?»

• О-о-о... – по всему столу пробежал легкий трепет. И один молодой человек – врач – сказал мне:

Очень интересно, но ничего не взрывается, так что все его образование в физике разлетается в пух и прах. И впервые в жизни он видит перед собой сплошную, плотную стену. И тогда вся физика начинает выглядеть как некая афера. Физика утверждает, что все построено из дыр. Мы живем в интересной вселенной: все построено из дыр. Это означает, что стен не существует. Все находится в движении. Задумайтесь об этом на мгновение. Если комфорт тэтана зависит от определенного количества неподвижности и спокойствия, то когда какая-то наука выходит вперед и начинает объяснять людям, что на самом деле все предметы все время колеблются, – мне она кажется не наукой, а какой-то аферой.

Но это интересно, если вы как саентологи захотите проделать этот эксперимент. Попросите кого-нибудь удерживать стену. Просто возьмите кого-нибудь, лучше всего инженера-электронщика или кого-то вроде него, и пусть он удерживает все, что составляет стену, в неподвижности; вы избавитесь от всего его образования – раз, два и готово! Конец!

И он начнет смеяться над этим. Он осознает, что все эти годы его заставляло нервничать то, что когда-то, когда он получал углубленное образование, ему внушили... я не знаю, внушили ли это вам... вероятно, некоторые из вас даже не верят в то, что современная физика утверждает, будто та стена, которую вы видите перед собой и которую вы можете пнуть и так далее, построена из пространства. И это пространство усеяно крошечными вселенными того или иного рода, которые находятся в непрерывном движении. И они прилегают друг к другу, они распределены по всему объему стены, но у них нет никакой массы – у них есть лишь движение. Так вот, это тот принцип, на котором строится вся эта чепуха. А если вы подойдете к этой стене, вы увидите, что она сплошная и плотная. И рациональному человеку... конечно, меня нельзя было назвать по-настоящему рациональным человеком... но мне было очень трудно постичь это. И все же я послушно пытался это постичь. И я заваливал все экзамены... я получал самые низкие оценки. Единственная причина, по которой мне ставили зачет... мне говорили: «Хаббард, мы знаем, что вы никогда не будете применять этот предмет, поэтому мы...»

И этот молодой врач проговорился, прежде чем его успели остановить старшие коллеги... понимаете, он мог меня ужасно этим расстроить... он сказал: «Все знают, что невозможно выдержать стресс современной войны». Ну вот, у них было это данное, и у них был раненый.

Так вот, все это происходило в самом начале 30-х годов, и тех ребят, которые изучали этот предмет, в те времена называли «Баки Роджерсы». Бак Роджерс – персонаж комиксов, который путешествовал на всевозможных космических кораблях, стрелял из ракетного оружия и все в таком роде. И никакого спроса... абсолютно никакого спроса на эту специальность не существовало. Так что где-то в середине 30-х годов этот предмет перестали преподавать, и насколько я знаю, только примерно в 1944-м году его снова стали преподавать в университетах... по-настоящему преподавать. Вся работа по созданию «атомной бомбы» (в кавычках) велась... я не знаю, по большей части этим занимались преподаватели английского и так далее. Запасы физиков-ядерщиков только что иссякли. Между прочим, это правда: среди тех, кто работал над этими проектами, почти не было физиков-ядерщиков. Там были физики, однако есть громадная разница между дипломированным специалистом по атомным и молекулярным явлениям и просто физиком. Между ними просто колоссальная разница. Прежде всего, атомные и молекулярные явления свидетельствуют о том, что весь предмет физики – это ложь. Все это сохранение энергии и так далее.

И через неделю они в полном разочаровании отправили этого раненого на службу – командовать сторожевым кораблем в Северной Атлантике... в полном разочаровании!

Англия на самом деле была родиной этого предмета. Был один парень, именем которого названа комета... вы знаете комету Галлея? Так вот, этот парень по фамилии Галлей очень много работал с атомами, молекулами, теориями и так далее; это было очень и очень давно. Почти все важные труды по ядерной физике были созданы в Англии. Не в Америке, не во Франции и даже не в Италии. Некоторые очень недавние открытия были сделаны в других странах. Но все свелось вот к чему: этот новый предмет внезапно появился в поле зрения... Франклин Делано Рузвельт выписал чек на три миллиарда долларов – раз, два и готово. Это большая сумма. Три миллиарда долларов. Если бы Иисус Христос стоял на берегу Галилейского моря с самого момента своего рождения до сегодняшнего дня и бросал в море по полкроны каждую минуту, то к настоящему моменту он не бросил бы в это море и одного миллиарда долларов. Это весьма крупная сумма. Так вот, правительство выписало этот чек. В то время проект велся английским и американским правительствами совместно; они взяли и разработали атомную бомбу. На самом деле они разработали ее не на бумаге; они разработали ее, беря бруски того и этого, складывая их в кучу... они экспериментальным путем нашли критическую массу, они установили все эмпирически. И на самом деле все, что им сегодня известно о расщеплении атома, сводится вот к чему: если собрать в кучу такое-то количество плутония, то он взорвется.

А затем к ним стали прибывать раненые из Австралии, с Явы и так далее, и когда мне довелось побывать в этом уголке страны пару лет спустя, они уже успели повидать очень много раненых, и они были озадачены не меньше, чем вначале. Но почему они были так озадачены?

Вы понимаете, это... меня не волнует, какие у них теории. Они связывают себя этими теориями, а потом меняют их каждый месяц.

Те, кто служил в военно-морских доках, на военно-морских базах, в пунктах приема раненых, офицеры запаса, обслуживающий персонал военно-морских доков – все они постепенно сходили с ума. И этих людей толпами свозили в психиатрическое отделение! А те, кто приезжал из района боевых действий, были душевно здоровыми просто до безобразия! И они так до сих пор и не разобрались, в чем тут дело.

Те ребята, которые работают над этими проектами по атомной энергии, пребывают в совершенной растерянности. Вы подходите к одному из них и спрашиваете: «Какова современная теория?» – и он начинает смеяться несколько натянуто. Знаете, это как у нас, саентологов, – каков современный процесс?

Они так и не пришли к какому-то определенному мнению по этому поводу. Почему так происходит? Почему солдат, который остался в госпитале неподалеку от передовой, выздоравливает, а солдат, которого отвезли в тыловой госпиталь, продолжает болеть, хотя у него те же самые ранения?

Итак, прежде всего, этот предмет нельзя назвать высоко специализированным, поскольку те, кто его изучает, я должен сказать... очень немногие из них были обучены... очень немногие из них были тщательно обучены атомным и молекулярным явлениям. Понимаете, атомными и молекулярными явлениями занималось не так много людей. В 1933 году их было, вероятно, всего около трехсот-четырехсот человек; а потом этой специальности практически прекратили обучать. Ну а во время войны внезапно потребовалось множество таких специалистов. И откуда же они взялись? Бог знает, понимаете? На эти проекты брали первых попавшихся.

Дело не в том, что человеку действительно требуется так уж много действия, дело в том, что когда он оказывается там, где происходит бурная деятельность, он стабильно находится в состоянии, которое принято называть «душевное здоровье». А когда никакой деятельности не происходит, он становится растерянным и постепенно у него возникает то, что называется «неврозом» или безумием. Понимаете?

На самом деле я как-то встретил одного из тех парней, которые работали в вашингтонской Комиссии по атомной энергии... я помнил его по Университету Джорджа Вашингтона, где я учился... И я сказал ему; «Привет, привет. Чем занимаешься?»

И теперь, когда этот человек, который пребывал в состоянии активной деятельности, неожиданно оказывается в состоянии полной бездеятельности, он не совсем понимает, что с ним произошло. Он не понимает, что с ним не так. Все выглядит для него как-то уныло. Все выглядит как-то странно. Он говорит: «Что же мне теперь делать?»

И он ответил:

Другими словами, потеряна цель деятельности. А он по-прежнему чувствует, что может действовать. Он по-прежнему чувствует, что способен делать так же много разных вещей так же быстро, но он не делает этого. И стимулы, существующие в его окружении, побуждают его делать то и это, точно так же, как во время битвы за Англию, но теперь ему не требуется делать то и это. Поэтому он чувствует, что здесь что-то не так.

• О, я работаю в Комиссии по атомной энергии.

Давайте еще раз очень быстро посмотрим на все это. У людей, которые работали в военно-морском доке или в здании администрации, которые никогда и близко не подходили к линии огня, обнаруживалась сильная склонность к сумасшествию. Где-то происходила бурная деятельность, но они в ней не участвовали. Дело именно в этом – они не участвовали в деятельности. А у тех, кто участвовал в этой деятельности, было потрясающее душевное здоровье – несмотря на такой уровень деятельности.

Но теперь мы можем определить душевное здоровье и безумие просто как то, насколько рационально человек реагирует на обстоятельства в определенном окружении. Вы понимаете, что водитель трамвая, который водит трамвай всю ночь напролет, находясь у себя дома, безумен? А водитель трамвая, который весь день водит трамвай по улицам, душевно здоров. Но он ведь делает то же самое, не так ли? Делает то же самое. Тем не менее мы считаем его душевно здоровым или сумасшедшим, судя по обстоятельствам.

Итак, оценивая ситуацию поверхностно... человек душевно здоров, если он разумно реагирует на обстоятельства в своем окружении. Его считают душевно здоровым. Вот что такое душевное здоровье и безумие. Человек, который действует нерационально по отношению к своему окружению, считается слегка чокнутым, понимаете? И чем более нерациональны его действия, тем более чокнутым мы его считаем.

Но эта проблема сводится просто к тому, чтобы заставить его выяснить, в каком окружении он находится. Просто процессинг по ориентации позволяет сделать очень многое. Понимаете почему? Он просто позволяет человеку установить, в каком окружении он живет. Но если вы пристальнее посмотрите на такие вещи, как сегодняшние проблемы душевного здоровья и психических болезней в трудовых коллективах, на промышленных предприятиях... существуют также проблемы чрезмерного душевного здоровья, понимаете? Пытались ли вы когда-нибудь убедить банкира согласиться на какое-нибудь рискованное предприятие, в котором вы были заинтересованы? Он слишком разумен, чтобы принять участие в вашей игре.

Так вот, я не стараюсь бросить тень на этих парней, я всего лишь стараюсь сообщить вам одно данное, а именно: очень мало людей знают что-то об этом предмете, и возможно, его вообще никто не знает; я не исключение. Единственное, что я стараюсь донести до вас, – это то, что этот предмет не находится где-то в безопасном месте, охраняемый толпой суперзнающих ученых, понимаете? Это не такой предмет. Этот предмет действует потому, что эти парни обнаружили: если взять какое-то количество плутония и разместить его в таком-то положении рядом с таким-то количеством плутония, то будет «бабах!» – и другие вещи тоже сделают «бабах!». Это им отлично известно, и им также известно, как брать уран, очищать его, а потом обрабатывать его, так чтобы получать плутоний. Все эти вещи им известны. (Вы понимаете, повара знают, как печь пироги, но вам не стоит подробно расспрашивать повара о теории вкуса. Скорее всего, он начнет нести галиматью, и пусть даже это будет очень интересно, это не будет иметь никакого отношения к его способу выпечки пирога.) Другими словами, я пытаюсь донести до вас, что, насколько мне известно, в мире нет такого предмета, как радиация... предмета, который был бы сформулирован в точном и законченном виде, о котором какая-то группа людей знала бы все. Так вот, здесь и кроется ошибка. Почти все люди в мире думают, что это такой предмет, который полностью контролирует небольшая группа ученых, однако каждый из этих ученых – если бы вы указали пальцем прямо на него – также считает, что кто-то где-то полностью контролирует этот предмет. Вы приходите в какое-нибудь правительственное учреждение и задаете вопрос:

Итак, имела место такая ситуация: все собрались с духом, чтобы участвовать в этой чрезвычайно активной деятельности. И это, если можно так выразиться, вошло у них в плоть и кровь. Человек собрался с духом, чтобы участвовать в этом. Заставил себя выдержать все эти потрясения, весь этот хаос. Но впоследствии этот человек не изменился, изменился только этот хаос. Внезапно весь хаос прекратился. И вот теперь человек оказывается перед всем этим несуществующим хаосом.

• Как насчет вашей программы по атомной энергии?

Затем он начинает нервничать, расстраиваться. Он начинает создавать другим людям проблемы. Покажите мне какого-нибудь рабочего-агитатора, который создает неприятности на каком-нибудь заводе, и я покажу вам человека, который когда-то имел дело с большим количеством действия, чем сейчас. Понимаете, в его окружении было больше хаотичности, больше действия и замешательства, чем существует сейчас. Поэтому сейчас он занимается тем, что создает в своем окружении достаточно замешательства, чтобы он мог нормально жить. Отсюда и происходят все эти вещи.

Но чего ему не хватает? Ему не хватает движения? Что, именно этого и не хватало в период между 1940 и 1956 годами в Лондоне? Чего? Реального движения? Вам не хватает рушащихся домов? Вам не хватает неожиданных чрезвычайных происшествий того или иного рода? Или нам следует поискать это в другой области? Как мы можем выделить в этой игре тот компонент, который как раз и нужно восстановить?

Вы понимаете, что если мы собираемся уладить эту ситуацию – разумеется, не только в Великобритании, но и во всем мире... если у вас происходила большая игра, а сейчас она прекратилась, и люди страдают, потому что такой большой игры больше не происходит, а они все еще настроены играть в эту игру, то что мы можем предпринять, чтобы сделать существующую в настоящий момент ситуацию такой же большой игрой, какой она была в 1940 году? Если вы добьетесь этого, то, разумеется, человек, с которым вы имеете дело, скорее всего, станет потрясающе разумным, разумным во всех отношениях и все будут абсолютно счастливы, все будут заниматься активной деятельностью, будут справляться с любыми делами, колеса экономики будут вращаться и так далее.

Хотите ли вы знать, что происходит с экономикой, когда нет чего-то вроде войны? Человек полностью настроил себя на то, чтобы жить при военной экономике. Он все еще ведет военные действия, но только экономически, и для этого он создает в своем офисе достаточное количество замешательства, свойственного военному времени, чтобы он мог нормально жить, и в результате в таком состоянии оказывается вся бухгалтерия или какое-то другое подразделение. Понимаете, как все это получается? Человек создает замешательство, которое соответствовало бы замешательству военного времени.

Так что вы приходите в Комиссию по атомной энергии и спрашиваете:

Но что мы можем сделать? Что мы можем сделать? Хорошо, давайте рассмотрим пример попроще. Возьмем, скажем, человека, который был в команде, победившей в чемпионате мира по футболу. Он был в команде, победившей в чемпионате мира по футболу. И он играл игру за игрой, игру за игрой. А в один прекрасный день, когда он стал уже слишком старым, его выгоняют из команды. А через десять лет мы смотрим на него, и мы видим, что у него гипертрофия сердца, у него то и это. И он не в лучшем состоянии.

• Как насчет ваших проектов, связанных с атомной энергией?

Что бы мы могли сделать для него? Очевидно, мы не можем вновь позволить ему играть в футбол. Он слишком стар. Он потерял возможность участвовать в игре, и поэтому он болен. В игре – хотя довольно жестоко называть происходившее в 1940 году игрой – имеет место точно такое же состояние: каждый имел дело с огромным количеством ситуаций в окружении, с огромным количеством действия, с огромной суматохой, но прошли все эти годы, и больше никакой суматохи нет.

Но что вам нужно, чтобы в 1956 году создать игру, подобную той, которая была в 1940? И это правда, что вам придется создать в 1956 году игру, подобную той, которая была в 1940, если вы хотите освободить 40% коек в больницах... около того. Если бы вы могли сейчас создать игру, подобную той, то вы справились бы со всеми проблемами безумия, наладили бы производство и все остальное. Выглядит невероятно, не так ли? Тем не менее это правда.

Вот насколько плохо обстоят дела. Вы ходите туда-сюда и не встречаете ни единого человека, который был бы несомненным авторитетом, который действительно издавал бы приказы, который издавал бы предостережения, который следил бы за ситуацией с радиацией по всему миру. Такого босса нет нигде – ни здесь, ни в Америке. Этот предмет не настолько компактный, вы понимаете? Ведутся большие исследовательские проекты, ведутся большие проекты по взрыву бомб, у них там есть медицинские подразделения, и эти медицинские подразделения связаны с другими медицинскими подразделениями, и у всех есть мнение, что у кого-то еще есть мнение. В общем, вся эта сфера не обрела точный и законченный вид. Просто не обрела.

Давайте проанализируем, что такое игра. Игры состоят из свободы, барьеров и целей. Свобода, барьеры и цели. Именно такова анатомия игры. Таковы ее главные, основные составляющие. В игре также участвуют индивидуумы, которые могут справляться с ситуацией, и враги того или иного рода. Существует много составляющих игры.

Как-то раз один парень в Филадельфии на заводе по производству самолетов для военно-морских сил... вероятно, вам знакомо его имя, поскольку он очень известный писатель-фантаст, – Роберт Хайнлайн... так вот, Роберт Хайнлайн однажды сказал: «Кто-нибудь когда-нибудь потеряет листок бумаги, на котором записано, сколько брусков было сложено в последний штабель, – и конец Соединенным Штатам!»

Но в 1956 году мы не хотим создавать игру, разрушая дома и устраивая завалы на улицах. Этого мы делать не будем. Этого делать совершенно не нужно. Какой элемент игры 1940 года более важен, чем другие элементы? Цель. Цель. У населения стран антигитлеровской коалиции была цель победить. У них был враг, с которым нужно было сражаться. И каждый человек в какой-то степени ощущал свое участие в этой борьбе. У каждого была цель. А в 1956 году население не рассматривается как что-то очень нужное, скорее как что-то лишнее, о чем все равно как-то надо заботиться, понимаете? И это только потому, что нет той огромной цели. Вы понимаете?

Но дело не в том, что люди небрежно обращаются с этими штуками; дело вот в чем: точно так же, как вы считаете этот предмет специализированным, все они тоже считают его специализированным. И точно так же, как вы считаете, что наверняка этим предметом владеют все, кроме вас самих, – все остальные считают, что этим предметом владеют все, кроме них самих. Вы видите, каким образом такой предмет может выскользнуть из рук?

Другими словами, теоретически вы можете поставить в 1956 году такую же огромную цель, как и в 1940 году. И эта игра не будет заключаться в том, чтобы разрушать дома, сбрасывать бомбы, заваливать улицы трупами. Понимаете? Игра будет заключаться вовсе не в этом, при условии, что будет поставлена такая же огромная цель.

Так вот, если рассмотреть радиацию... на самом деле я вижу по лицам некоторых из вас, что вы думаете: «Не может быть, чтобы дела были так плохи!» Ну, дела не так плохи; дела гораздо хуже. Если все верят... это вопрос согласия. Что такое реальность? Это общее согласие. Если все согласились с тем, что этот предмет находится под контролем, но этот предмет не находится ни у кого под контролем, то ситуация в мире становится очень интересной. Вам так не кажется?

Хочу привести вам еще один пример на эту тему. Однажды меня послали на корабль, чтобы проверить там подразделение, которое занималось навигацией. Этот корабль покинул берега Соединенных Штатов примерно два года тому назад; он болтался по южной части Тихого океана, участвовал в войне, и я прибыл на этот корабль, чтобы проверить несколько подразделений. На этом корабле каждую неделю два человека сходило с ума. Каждую неделю у них появлялось по два ненормальных. Это довольно высокий процент. Примерная численность команды этого корабля была всего лишь пять сотен человек.

Я смотрю на всех вас и вижу одного господина, который только что прошел курс по оказанию медицинской помощи пострадавшим от ядерного излучения. Что вы можете сделать для человека, который был облучен, который получил дозу радиации?

Но чем занимался этот корабль? В действительности у него не было вообще никакой цели. И каждого на этом корабле активно приучали к мысли о том, что он не играет никакой роли в осуществлении чего-либо. Именно по этой причине процент психозов был таким высоким. Этот корабль в действительности просто бесцельно плавал, он даже не перевозил никакого груза. Я даже не знаю, зачем его вообще нужно было посылать в южную часть Тихого океана. Он просто путался у всех под ногами. А затем на этот корабль стали назначать капитанов, которые лишали всех, кто находился на борту, какой-либо роли в происходящем. Никакой цели.

В этом курсе, несомненно, было множество данных, но все это сводится к бог знает какому количеству оборудования, требуемому для лечения одного пациента. Так что если у вас есть две больницы оборудования, вы сможете лечить одного пациента. Но в случае бедствия... в случае настоящего ядерного излучения... пациентами будут все, а оборудования будет хватать, возможно, только на то, чтобы лечить одного-двух пациентов за один раз. В таком случае это решение нельзя считать адекватным.

Но там был другой корабль, на котором все как раз и должны были сходить с ума. Это был небольшой десантный корабль с экипажем около сотни человек. Они делали одну высадку за другой, откидывали аппарель и высаживали морских пехотинцев на берег под огнем противника и так далее. Они участвовали в семи операциях подряд или около того, и тем не менее никто на этом корабле не сошел с ума. Некоторые получили ранения, но крыша ни у кого не съехала.

В феврале этого года мы пытались найти решение, и в результате мне пришлось несладко... слишком большая доза радиации. Поразительно, что даже в Саентологии, похоже, нет хорошего решения этой проблемы. У человеческого тела, похоже, просто-напросто аллергия на эту штуку под названием радиация. У него просто аллергия, вот и все. Его стоячие электронные риджи и так далее на самом деле построены вокруг сгоревшей радиации. По всей видимости, радиация очень часто встречалась на траке генетической сущности. По всей видимости, радиация была хорошо известна на прошлом траке. Это не что-то новое. И все ее боятся. И вот почему все готовы сказать:

И дело не в том, сколько выстрелов было сделано по этому кораблю. Человеку нетрудно смотреть на пули. Дело в том, насколько большая у этого человека цель. Если бы этот небольшой корабль не участвовал в боевых операциях, не высаживал эти войска на берег, то не было бы никаких битв и никаких побед. У этого маленького корабля и подобных ему кораблей была большая цель. И команда этого корабля была очень сильно заинтересована в ее достижении.

«Вон там есть терминал, который знает все об этом, ну а я нахожусь тут».

Возможно, вам будет трудно поставить перед человеком высокую цель, если ничто не представляет для него очевидной опасности. Возможно, это будет трудно, но это можно сделать. Поэтому с точки зрения обучения людей, с точки зрения обучения людей саентолог может многое сделать. Обучение. Все, что ему нужно сделать, – это указать человеку на какие-то достаточно очевидные проблемы, указать на некоторых достаточно очевидных врагов и на те задачи, которые нужно выполнить. Это все, что он должен сделать. И вы обнаружите, что люди начинают осознавать, что происходит вокруг, и смотреть. Знаете ли вы, что численность врагов человечества превосходит численность самого человечества настолько, что и сосчитать нельзя? Если бы вы попытались построить ферму в африканском велде, то я уверен, что вы столкнулись бы с достаточным количеством врагов. И далеко не все из них носили бы штаны, и далеко не все из них ходили бы на двух ногах. Там было бы достаточно врагов.

Так вот, вы видите эту логику? Люди знают, что на свободе гуляет лев, сбежавший из клетки, но они нисколечко не волнуются, потому что вполне компетентные и хорошо обученные смотрители идут по его следу. Но вот только говорят вам это как раз те самые смотрители.

Но как насчет достаточно высокой цели? Понимаете, враг сам по себе – это не цель. Цель должна подразумевать причину, по которой вы должны атаковать врага. Человек, находясь в своем окружении, будет оставаться целеустремленным до тех пор, пока у него будет хотя бы смутная мысль о том, что он может победить. И если он начнет думать, что он больше не в состоянии побеждать, то у него больше не будет никакой игры, понимаете? Дело не в том, насколько велико противодействие, с которым вы заставляете людей справляться. Дело в том, насколько высока цель, которую вы поставили перед ними, чтобы они продолжали справляться с противодействием. У людей должна быть цель. Должна быть причина, по которой они занимаются какой-то деятельностью. Перед ними должны быть поставлены задачи, которые их объединяют.

Так вот, по большей части... при экспериментах по большей части принимались вполне адекватные меры предосторожности, судя по тому, что немного людей получили травмы; и после первого яростного шквала – использования атомного оружия в Японии – атом не причинил значительного вреда больше никому. Однако радиация сегодня является одним из малоизвестных, лишь слегка контролируемых объектов изучения, с которыми сталкивается человек; и это та вещь, которая угрожает положить конец его траку времени. Очень мало известный... я подчеркиваю: очень мало известный объект изучения. Необходимы очень тщательные исследования.

И если вы удивляетесь, почему группа, которую вы собрали, в конце концов распадается, почему состав этой группы продолжает меняться, то это происходит потому, что сама группа не находится в состоянии игры. Они приходят для того, чтобы получить процессинг. И когда они достаточно высоко поднимаются по шкале тонов, они уходят, потому что на этом игра кончается. Возможно, теперь они достигли больших результатов, чем изначально надеялись достичь, и поэтому они уходят. Такова была их игра. Нет ничего плохого в том, чтобы вести подобного рода игру.

Я приведу пример. Я встретил одного человека, который работал на проекте по исследованию атома. Он столкнулся со мной... Еще когда эти исследования только начинались, люди из правительства попытались привлечь к ним меня. Я спрашивал:

Но если вы хотите собрать эту группу и добиться, чтобы она продолжала работать как группа, то вам нужно поставить перед этой группой дополнительную цель. И эта цель может заключаться просто в том, чтобы увеличивать размер группы. Эта цель может заключаться просто в том, чтобы их деятельность продолжала проникать в общество, – просто распространение, понимаете? Но, предположим, у вас есть цель, у этой группы есть явно выраженная цель: вы собрались, решили сплотиться и решительно взяться за дело, и вы сказали: «В нашем районе есть восемь школ. И мы не собираемся расслабляться, пока мы не добьемся, чтобы Саентология преподавалась во всех этих школах. Итак, как же мы теперь собираемся этого добиться?»

• Что вы собираетесь делать с ядерным излучением?

Другими словами, мы не говорим: «Ну, я полагаю, мы могли бы... здесь поблизости есть несколько школ; возможно, нам удастся заинтересовать директора одной из них». Мы могли бы чего-то добиться, если бы мы действовали таким образом. Но это не то, что охватывается этим словом: «цель». Цель подразумевает, что вам нужно развернуть активную деятельность. Цель – это причина, по которой ведется деятельность. Бах. Понимаете? Цель должна быть такой же большой, как игра, к которой человек привык. Понимаете, она должна быть такой же большой. Вот это цель.

И поэтому вы начинаете действовать следующим образом. Вы говорите:

«Смотрите, Джо, Билл и ты, Агнес: ваша задача состоит в том, чтобы проникать на чаепития, которые устраивают все директора школ и все учителя. Вы – группа, ответственная за проникновения на чаепития. А ты, Пит, и ты, Оскар, – вы ответственные за группу по распространению рекламы. Вы всегда отвечаете за то, чтобы у нас здесь было достаточно боеприпасов, то есть рекламных материалов». И так далее и тому подобное. «А вы двое – группа, ответственная за координацию», понимаете? «А вы – группа, ответственная за проведение лекций». А затем не допускайте, чтобы активность этой группы падала из-за того, что вы распределили обязанности. Давайте просто займемся этим и добьемся, чтобы к этим обязанностям относились серьезно. Давайте действительно добьемся этого, понимаете? – по настоящему.

И как ни странно, почти все остальные выдающиеся физики-ядерщики... не я, поскольку я не являюсь выдающимся физиком-ядерщиком; я писатель, я впутался во все это случайно... так вот, почти все они сейчас отказались этим заниматься. Они отказались, поскольку они видят, что это опасно, и они чувствуют, что они сами не могут с этим ничего сделать... они чувствуют себя беспомощными. Эйнштейн именно так себя и чувствовал, пока был жив.

«Что? Вы хотите сказать, что какая-то учительница устраивала чаепитие по поводу своей помолвки и там не было члена саентологической группы? О-о-о! Какой промах! Это катастрофа!» Вы понимаете?

Знаете ли вы, что Эйнштейн помещал рекламу в газеты, использовал собственные средства, чтобы заставить людей осознать, что он выпустил на свободу настоящего льва и тот сейчас разгуливает среди них?

Хорошо. Вы любыми способами добиваетесь, чтобы этот наступательный сектор работал. Соберите военный совет и разработайте план того, как вы добьетесь, чтобы все это закрутилось, понимаете? Что вы собираетесь делать по этому поводу в дальнейшем?

Так вот, это интересно. Именно Эйнштейн сообщил Франклину Делано Рузвельту, что он может создать бомбу, способную разрушать целые города; а потом Эйнштейн до самой своей смерти пытался убедить людей использовать эту штуку в других целях – «Ну пожалуйста!» И он даже отрицал это в своих интервью: «Нет, я никогда ничего такого не говорил»; однако оригинал его письма Франклину Делано Рузвельту сохранился в архивах, и я читал это письмо, и там прямо так и говорилось:

Так вот, цель лучше всего реализовать, выполнив существующую программу. Практически все забывают о ней. Они всегда думают, что им нужна новая программа, хотя они еще не выполнили предыдущую. У вас должен быть отдельный комитет, который бы составлял программы, а затем вы просто позволяете им разрабатывать и разрабатывать программы, записывать их и подшивать в файлы, чтобы, когда вам понадобится какая-то программа, она уже была бы разработана. Вы понимаете, как это получается?

«Уважаемый господин президент! В области физики было сделано открытие, которое может быть использовано для ведения войны и для разрушения целых городов со всем их населением». Он так и сказал. Но весь остаток своей жизни он сожалел об этом и пытался что-то с этим сделать. Он пытался создать организации ученых, которые положили бы конец использованию этих материалов.

Но люди сведут на нет цель всей группы, составляя так много программ и создавая так много коммуникационных линий, что неожиданно у вас возникает невероятная путаница, которая будет выглядеть как полное замешательство, в результате чего вы прекращаете двигаться к своей цели. И поэтому цель теряется среди всей этой неразберихи.

Такова история самого выдающегося ученого в этой области. Как насчет остальных? Человек разработал оружие, которое сам он как индивидуум настолько боится, что не может даже высказать здравое суждение на этот счет. Он избегает этого. Он избегает. Он не хочет конфронтировать эту штуку. Это слишком болезненно. Это убивает людей слишком до смерти... тело каждого человека смутно помнит эти ощущения. Но люди продолжают взрывать эти бомбы. Их продолжают взрывать в Соединенных Штатах, их продолжают взрывать в Австралии, их продолжают взрывать в России. Только одна страна проявляет мудрость в этом отношении... она дорого заплатила за эту мудрость... это Япония. В Японии прямо сейчас подсчитывают количество рентген... это означает количество радиации в том или ином месте; оно измеряется в рентгенах... Японцы подсчитывают количество рентген в своем небе и выражают протесты всем нациям Земли, Организации Объединенных Наций, всем остальным, кто готов слушать. Они заявляют: «Наше население... прямо сейчас радиация угрожает нашему народу, всему нашему населению». Вот страна, которая испытала на себе атомную бомбардировку, – и она криком кричит. Ее крики не очень громко отдаются в средствах массовой информации, но все же отдаются.

Идея состоит в том, чтобы поставить цель и усилить стремление к ней при помощи действия. И когда вы усилили стремление вашей группы к этой цели и они продолжают двигаться к ней, тогда вы обнаружите, что ваша группа не распадается. Она идет к цели. И кто-то говорит:

И вот следующий момент: много ли у нас информации о радиационном заражении атмосферы Земли? Много ли у нас реальной информации? Я расскажу вам, какие сводки выпускает правительство... это не что-то жутко секретное. Вы понимаете, у меня нет абсолютно никакой секретной информации насчет расщепления атома; если бы она у меня была, я бы стер ее в одитинге. Так вот, для нас выпускают сводку, в которой говорится: «Беспокойство общественности по поводу недавнего взрыва бомбы необоснованно. За радиоактивными осадками ведется тщательное наблюдение». Давайте прочтем это снова. «За радиоактивными осадками ведется тщательное наблюдение». Так что я пришел и спросил:

• Знаете, я ужасно устал ходить на эти чаепития. А вы говорите:

• Так и что там происходит? Что делают эти радиоактивные осадки?

Цель по-настоящему становится целью, когда вы работаете над ее реализацией до кровавого пота, понимаете? Вам нужно испытать хоть немного страданий. Если не будет вообще никаких страданий, то никто и не поймет, что с ним что-то происходит.

Также следует отметить еще одну интересную вещь, связанную с такой деятельностью: такая деятельность всегда требует от вас некоторых жертв... всегда требует некоторых жертв: вы должны пожертвовать временем, или личными интересами, или даже личной собственностью, – требуется какая-то небольшая жертва. Большая игра всегда требует некоторых жертв.

Кому какое дело до наблюдения?! Послушайте, точно так же можно сидеть и наблюдать, как на арене женщину пожирает лев, но только это не обязательно достойное зрелище! По всей видимости, они придерживаются мнения, что, если тщательно наблюдать за радиоактивными осадками, ничего не произойдет. А как насчет того, чтобы наблюдать за поступлением мышьяка в систему лондонского водоснабжения? Это то же самое. Допустим, жители Лондона начали умирать от мышьяка, которым отравлен городской водопровод, а правительство выпустило сводку... совет Лондонского графства выпустил сводку... и в ней говорится: «Мы не понимаем, почему вы так беспокоитесь о мышьяке в системе водоснабжения, ведь за всеми резервуарами ведется тщательное наблюдение. Каждый раз, когда туда подсыпают еще немного мышьяка, за этим ведется тщательное наблюдение». Это точно такой же идиотизм.

Командная работа крайне важна, но под командной работой просто подразумевается то, что цели всегда должны быть согласованы. Вы должны будете встретиться со всеми членами группы и выяснить у каждого из них, знает ли он, чем сейчас занимается его группа. Я дам вам это незначительное данное об организации, если вы хотите, чтобы у вас действительно была организация. Организации, в общем и целом, как принято считать, являются кучками людей, которые что-то делают... может быть. Это и есть точная дефиниция того, что обычно называется организацией, понимаете? Организация, если пользоваться терминологией саентологической технологии, – это набор коммуникационных линий и терминалов, объединенных общими целями. И это все, что представляет собой организация.

Прежде всего, почти ничего не известно о радиационном заражении атмосферы. Тем, кто имеет дело с атомными бомбами, на этот раз представилась возможность потрудиться над одной только этой планетой, у них не было никаких примеров из прошлого, а они действуют лучше всего на основе примеров из прошлого. Так что они определят предельную концентрацию гамма-излучения в атмосфере Земли, когда жизнь на Земле больше уже не будет возможной, – мне именно так и говорили! И я везде, где только мог, искал человека, который сможет сделать разумное заявление... просто-напросто разумное.

Но вот кто-то приходит и рисует великолепную командную схему. Вы когда-нибудь видели одну из этих армейских командных схем? Мне нравятся армейские командные схемы. Они настолько оторваны от реальности, насколько только можно вообразить. На самом верху написано: «генерал», а под ним написано: «полковник», а под ним написано: «майор», а под ним написано: «капитан» – и так далее. А где-то в самом низу нарисован вот такой крохотный прямоугольничек. В нем написано: «армия». Но на самом верху написано: «генерал», вот такими большими буквами.

Я на самом деле выдвинул такое интересное предположение:

Эта оргсхема имеет такую же ценность... примерно такую же ценность, как и макулатура. Да, в соответствии с этой схемой отдают честь. Это схема, следуя которой вы отдаете честь. Ее можно назвать схемой отдавання чести – по ней можно выяснить, кто кому отдает честь. И если вы как следует проработали ее, рассчитали, сколько почтения следует проявлять, отдавая честь... насколько торжественно вы это делаете, понимаете... то это бы полностью отражало предназначение этой схемы.

• Знаете ли вы, что именно пыль от атомного взрыва, накапливающаяся в ионосфере и стратосфере, вызывает рестимуляцию, грипп и тому подобное – в обширной области вокруг места взрыва? Вы знаете, что это происходит?

Понимаете, приказы, которые издаются от имени генерала, генерал на самом деле никогда не пишет – их пишет адъютант. Вероятно, они в любом случае исходят от военного департамента. Командир роты для получения приказов обращается к своему сержанту. Это стандартная процедура. Он говорит:

• Эй, сержант... что у нас сегодня, сержант?

И тут вы теряете всякую надежду. Ведь на самом деле более точные эксперименты и наблюдения ведутся прямо здесь, в Лондоне, когда люди ставят ванны на крышах. Здесь и там обычные люди заинтересовались этой темой и начали измерять гамма-излучение дождевой воды, ставя ванны на крыши своих домов. Так вот, когда рядовой гражданин вечером приходит домой и ставит эксперименты, чтобы установить величину гамма-излучения в атмосферных осадках, а официальные лица, похоже, ничего не знают, – это очень странно. По всей видимости, здесь и там у некоторых людей в обществе возникли подозрения насчет всех этих ученых объяснений о том, что «ведутся тщательные наблюдения за радиоактивными осадками»; и они обнаруживают, что показания счетчика... показания счетчика гамма-излучения в дождевой воде после дождя гораздо, гораздо выше, чем когда... небольшое излучение обычно присутствует после грозы, но сейчас оно каждый раз оказывается выше, чем после грозы. Оно очень высокое.

Вы думаете, это неправда. Таков ужасающий факт, который сегодня впервые был предан огласке.

Что мы имеем в виду под «показаниями счетчика»? Что мы имеем в виду под «показаниями счетчика»? Это количество рентген... другими словами, это измерение силы... это количество рентген в данный момент в данном месте. Можно сказать, что вы берете прибор... рассмотрим это очень приблизительно... вы берете прибор, который измеряет радиацию, вы подносите его к какому-то месту, и он начинает издавать звуки: щелк-щелк-щелк-щелк-щелк. Счетчики Гейгера в любом случае все время щелкают: щелк-щелк-щелк. Они звучат так: тик, тик, тик, тик, тик-тик-тик-тик, тик, тик. Вы слушаете счетчик Гейгера, вы подносите его к источнику радиации, и он начинает звучать так: ти-ти-ти-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик. Вы подносите его еще ближе, и звук превращается в тррррррррррр. Вот такие приборы и используются. Их очень легко приобрести. Люди, которые сегодня по всему миру продают счетчики Гейгера, сколачивают себе крупные состояния. Эти счетчики измеряют радиацию.

Нет, даже армии являются набором коммуникационных линий и терминалов, объединенных общими целями.

Ну а что такое радиация? Радиация – это частицы, которые испускаются при ядерном взрыве, частицы, которые испускаются радием или ураном. Это просто испускаемые частицы, вот и все. При большом взрыве испускается множество частиц, и они так и продолжают двигаться. Когда вы рассматриваете небольшой кусочек урана, он, конечно, испускает частицы, но только на небольшое расстояние, и эти частицы быстро угасают. Но как насчет взрыва? В воздух поднимается громадное количество плутония, возникает огромное гамма-излучение, и эти частицы разлетаются во всех направлениях. Как далеко и как долго все это распространяется? Никто не знает.

Теперь, если бы вы мелким-мелким шрифтом начертили все коммуникационные линии армии на этой стене, указали там ответственного за зарплату, дневального, сержантов, ефрейторов, капитанов, а также все коммуникационные линии, существующие в армии, то вы заняли бы всю эту стену. А если вы не составите эту схему таким образом, если вы не сможете начертить ее именно таким образом, то вы получите то, что вы обычно и получаете, когда имеете дело с армией, – хаос.

И это интересный момент. Если мы просто распыляем в воздухе мышьяк или лондонский туман, – он рассеивается, он уходит, с ним что-то происходит, он угасает, он падает в море, он делает то и се.

Вы входите и говорите рядовому:

Человек, которому сегодня причинил вред туман, необязательно будет испытывать еще более сильный эффект этого тумана на следующей неделе, понимаете? Пусть даже в его организм попало немного тумана, это не означает, что этот туман вызовет кумулятивный эффект. Понимаете, он оправляется от этого воздействия, потом он получает еще немного тумана, оправляется от его воздействия, получает еще немного тумана, оправляется от его воздействия и продолжает жить.

• Как дела, рядовой? А рядовой говорит:

Гамма-излучение действует по-другому. Радиация действует по-другому, и вот чем радиация отличается от всего остального... по сути, это единственное, чем радиация отличается от всего остального. «Кумулятивный эффект» означает следующее: скажем, кто-то получает... это не вполне точно, но это дает вам общее представление... скажем, кто-то получает 300 рентген радиации во вторник. В следующий вторник он получает еще 300 рентген. И в следующий вторник – еще 300 рентген. Это означает, что он получил 900 рентген, – эта радиация не уходит. Вы это понимаете? Понимаете? Это не то же самое, что лондонский туман во вторник, и человек снова дышит к пятнице, а потом приходит еще один лондонский туман и так далее. Это один лондонский туман. На человека воздействует один туман за один раз. А гамма-излучение действует иначе. Человек получает 300 рентген, а потом еще 300 рентген, и не имеет значения, получает ли он их с разрывом в два дня или с разрывом в год, – они складываются. Другими словами, они накапливаются, суммируются.

Ну ладно. Итак, происходит большой взрыв, в верхние слои атмосферы отправляется столько-то гамма-лучей. А несколько недель спустя в атмосферу отправляют еще столько-то гамма-лучей, и еще несколько недель спустя в атмосферу отправляют еще столько-то, и еще несколько недель спустя – еще столько-то. Тут уже нельзя задать вопрос: «Очистит ли дождь небо от гамма-лучей?»; тут пора задать вопрос: «Сколько человек подверглись облучению?» «Как далеко распространилось излучение?» – понимаете, вот в чем вопрос. Это уже не вопрос о том, присутствуют ли гамма-лучи, уходят ли они, падают ли они в море и отравляют японцам всю рыбу или что-то в этом роде... вопрос не в этом. Вопрос вот в чем: из-за этих взрывов и из-за их продуктов в атмосфере, сколько радиации накопилось у людей? Вот в чем вопрос, и это один из тех вопросов, которые не очень легко понять.

А вы говорите:

В настоящее время все эти бомбы взрывают одну за другой с неимоверной скоростью, не уделяя этому слишком много внимания. Люди, которые этим занимаются, видят, что продукты взрыва исчезают, но поскольку они не могут измерять крошечное воздействие... Они могут измерить что-то только тогда, когда оно накапливается, поэтому они выяснят что-то, только когда все люди начнут очень сильно болеть. Это как раз тот случай, когда нельзя учиться на собственном опыте. В радиации нечему учиться на собственном опыте. Если когда-нибудь разразится атомная война, то все наверняка узнают, что делать в случае атомной войны, – все они будут мертвы, но они будут знать, что делать в случае атомной войны. Они будут за три световых года от Земли, будут сидеть там и говорить: «Ого! Ничего себе!» У вас не будет второй попытки.

• В чем дело?

Здесь на Земле люди сбросили на пару городов очень небольшие бомбы. Это были небольшие бомбы. Так вот, мы не извлекли из этого урок. Мы не усвоили все, что следовало усвоить. Первое, что людям нужно было усвоить, так это то, что это не очень хорошее оружие. Вот первое, что им нужно было усвоить. Однако они этого не усвоили.

Что реально происходит, когда такая бомба взрывается? Я мог бы взять полдюжины новых, свежеиспеченных физиков-ядерщиков со сверкающими дипломами и задать им этот вопрос. Что именно происходит в атмосфере Земли, когда бомба взрывается? О, вы бы услышали столько ответов, сколько перед вами физиков. И все эти ответы были бы домыслами и ничем иным, и эти физики не знали бы, куда обращаться за конкретными данными. Вы понимаете? Просто домыслы.

Я могу вам назвать одну из тех вещей, что происходят, – они не знают, что это происходит. В ионосфере возникает вспышка. Хотя эта штука взорвалась только в России, есть некоторые свидетельства того, что в этот момент возникает вспышка во всей ионосфере Земли. Просто (щелчок) раз-два! Если это так, то проблема не в осадках – проблема в первоначальном облучении. Но никто не ставил никаких экспериментов, чтобы выяснить, так ли это, поскольку для этого потребовались бы очень и очень точные приборы. Понимаете, это не очень большая вспышка.

Сколько рентген сейчас в воздухе над Лондоном? Эти цифры не публикуются. Возможно, кто-то в Лондоне это знает. Возможно, кто-то проводит эти эксперименты, мне это не известно. Но известно, сколько рентген сейчас в воздухе над Японией. Никто не взрывает бомбы над Японией. Над Японией просто проходит воздух из других стран, и уровень радиации в нем – порядка 200 рентген. Вы знаете, сколько радиации выдерживает человеческое тело, не заболевая? 200 рентген. Может ли тело выдержать 300? Нет, оно заболевает... или где-то в районе 300. Оно начинает чувствовать некоторое воздействие радиации.

Будь вы саентологом, вы задали бы в этот момент совершенно другой вопрос. Вы бы спросили: «Можешь ли ты найти здесь что-то, что хоть в какой-то степени было бы в порядке? Просто какую-нибудь мелочь». Вы бы вызвали у него задержку общения на целый час. Почему? Потому что он находится вне общения со всеми, с кем, как он чувствует, он должен находиться в общении, и поэтому он, как частица, потерян где-то на коммуникационной линии. Он не уверен, что он должен делать и почему он должен это делать. У него нет цели.

А как насчет 500 рентген? Конечно, это весьма высокий показатель. В действительности на Земле люди могли бы взрывать бомбу за бомбой, пока в атмосфере не установился бы неизменный уровень радиации, скажем, 300 рентген. И тогда все жители Земли будут страдать кишечными расстройствами, будут болеть гриппом и будут слишком апатичными даже для того, чтобы ходить на работу... если радиация будет постоянно держаться на уровне 300 рентген. Вы понимаете, что это за проблема? Это не очень-то радостная перспектива, это не очень приятная тема для нашего разговора в понедельник днем, однако это... В очень общих чертах, без точных технических подробностей, это и есть та картина, которую создает атомная бомба.

Эта огромная командная схема дает генералу потрясающую цель: он может сходить куда-нибудь, повстречаться с теми девочками, с которыми хочет повстречаться... когда его жена не смотрит за ним. Как-то раз один парень (не буду уточнять кто) отправил другого парня (не буду уточнять куда)... туда, где этот второй парень, которого туда отправили, просто расслабился. У этого генерала был заместитель, а у заместителя была очень красивая жена. И этому генералу нравилась эта женщина, поэтому он заставил всю армию ждать примерно четыре месяца, в то время как он развлекался с этой красавицей. Я сказал, что не буду уточнять, кто... ну, это был джентльмен Джонни Бургойн. А парень, который его отправил, – это был король Георг III. А место, куда он его отправил, – это Саратога, где Англия потеряла свои американские колонии. Интересный пример. Очень подходящий. Это событие повлияло на ход истории. Если бы не это, я сейчас разговаривал бы с другим акцентом.

Дело не в том, имеет ли смысл продолжать тратить плутоний: дело не в том, наблюдают за радиоактивными осадками или не наблюдают; дело не в том, загрязним ли мы определенные части Земли. Дело лишь в том, сколько радиации может вместить атмосфера Земли и сколько радиации люди могут получить – постоянно подвергаясь ее воздействию, – прежде чем станут совершенно больными и некомпетентными?

Но вот что можно сказать наверняка, вот что можно сказать наверняка: когда структура армии изображена на такой командной схеме, дело доходит до того, что вы начинаете считать, будто армия состоит только из одного человека – того, кто указан наверху командной схемы. Кажется, это все, что там должно быть. Черта с два. Если вы посмотрите на армии, то вы увидите тысячи и тысячи человек. И цель каждого из них состоит в том, чтобы армия чего-то добилась – это цель каждого. Взять укрепления противника – это в равной степени цель как рядового Джонса, так и генерала Бланка. Они оба – живые люди. И причина, по которой армии оказываются разбитыми, причина, по которой они бездействуют, когда они бездействуют, состоит в том, что у них нет соответствующих коммуникационных линий и терминалов. В противном случае люди знали бы, какова цель у армии.

Понимаете, основная опасность, которую несет атомная бомба, – это не война. Основная опасность, которую несет атомная бомба, заключается в том, что все люди просто заболеют из-за повышения среднего уровня радиации. Все люди заболеют, протянут еще пару лет, а потом сыграют в ящик. И так придет конец всему населению Земли! Когда используются современные бомбы, очень сомнительно, что Россия могла бы бомбить Соединенные Штаты или Соединенные Штаты могли бы бомбить Россию, не убивая при этом (вне зависимости от ответного удара противника) всех людей в Соединенных Штатах и всех людей в России, а заодно, совершенно непреднамеренно,

Обычно происходит следующее: всех сажают на транспортный корабль, и когда он пристает к берегу, они говорят: «О! Мы в Индии». У них нет никакой цели. Они говорят, что это для безопасности. О, нет. Безопасность – вы знаете, что такое безопасность? Безопасность – это состояние, при котором все удовлетворены тем, что нашли объяснение, почему никто в правительстве не может общаться. Это оправдание отсутствию общения.

– в Англии, Италии, Китае, Бирме; вы это понимаете? Люди продолжают думать о бомбах так, как если бы это были тротиловые бомбы; но это не тротиловые бомбы. Мы знакомы с тротиловыми бомбами: когда бомбежка окончена, она окончена. Ну а ядерное излучение действует совсем не так. Когда бомбежка окончена, люди, которые находятся вдали от места взрыва, начинают недоумевать, а потом они заболевают, а потом они недоумевают, что, черт побери, с ними происходит! Нет смысла рисовать ужасно мрачную картину, потому что она и так мрачнее некуда. Атомную бомбу нельзя назвать хорошим оружием для войны; она им никогда не была и не будет. Ничто не будет хорошим оружием, если пределы его действия не ограничены и от него нет защиты. Когда на свет появляется оружие неограниченного действия... совершенно неограниченного, правительства Земли приходят в упадок и разваливаются; поскольку от этого оружия нет защиты, конечно же, центральное правительство становится невозможным, и такие правительства прекращают существовать.

И через некоторое время вы обнаруживаете, что там и сям все разрушается. Вы обнаружите, что все начинает расползаться по швам, если нет общей цели, если нет надлежащих коммуникационных линий, если в обществе нет терминалов, которые могли бы осуществлять общение.

Вы знаете, что было первым оружием неограниченного действия, о котором на Земле сохранились свидетельства? Это был всадник с мечом... человек на лошади с длинным мечом... и ничто не могло перед ним устоять. Не было никаких стен, не было ничего подобного. Примерно в 1500 году до нашей эры эти всадники хлынули в Европу из русских степей, – и в Европе не было стабильного правительства где-то до 1200 года до нашей эры, когда кто-то построил стену. Люди построили стену вокруг города, и так возник город, – ведь всадники не могут действовать поблизости от прочных укреплений. Ну а до того времени никаких укреплений не было, так что оружие было неограниченным и везде царил полный хаос – никакое правительство не могло существовать. Ведь в любое мгновение мог появиться конный отряд, против которого не было никакой защиты, пронестись через весь район и спалить все. Так и обстояли дела в Европе в течение двух или трех столетий до нашей эры.

Что такое организация? Это просто ее коммуникационные линии и терминалы, которые объединены общей целью. И если у вас нет этих вещей, то не будет и ничего другого. Уж кто-кто, а я знаю, о чем говорю: прошло уже шесть лет. Шесть лет прошло с того момента когда появились Дианетика и Саентология – ух ты! Тогда все смешалось в центре моего стола, вот здесь. Я не мог найти никого, кто достаточно долго мог бы удерживать там терминал, чтобы этот терминал тут же не рушился с треском и чтобы можно было что-то сделать, понимаете? Все в организации носили шляпы всех остальных. Никто не знал, к кому обращаться и зачем. Поэтому они обращались к кому угодно и получали какой угодно ответ. Замешательство.

Был ли еще какой-нибудь тип такого оружия? Ну, когда появилась катапульта и с ее помощью люди начали сокрушать стены, дела все еще не пришли в полное расстройство. Понимаете? Все равно можно было как-то защищаться; так что никакого по-настоящему неограниченного оружия не было до сих пор. От атомной бомбы нет защиты... нет никакой защиты. Так это хорошее оружие? Нет. Его вряд ли вообще можно назвать оружием. Вы скажете, что угроза возмездия служит средством устрашения, ведь Соединенные Штаты знают, что Россия может сбросить на них бомбу, и Россия знает, что Соединенные Штаты могут сбросить на нее бомбу, если кто-то из них начнет войну... это самая глупая логика, которую кто-то когда-то называл логикой! Это высшая степень глупости. Это глупо вот по какой причине: откуда Соединенные Штаты узнают, что бомбы были сброшены Россией?

Когда вы строите организацию, вы, очевидно, строите что-то, что будет жить собственной жизнью. Моя задача, в том, что касается управления МАСХ и организациями США, очень проста. Она не состоит в том, чтобы говорить каждому, что он должен делать. Нет. Если кто-то подумает, что он... поскольку он глава такого-то и такого-то подразделения... подумает, что этим он и должен заниматься, то, бог мой! – ему самому нужно стать саентологом! Да-а!

Что мы имеем? Бомба падает на Вашингтон. Вы скажете, что кто-то побежит и соберет ее остатки, чтобы определить, была ли она сделана в России? Нет! Внезапно Россия скажет... я имею в виду, Соединенные Штаты скажут: «Нас атаковали – мы атакуем Россию». Смотрите, возможно, Соединенные Штаты были атакованы Аргентиной. Никто этого не узнает. Так что о каком возмездии может идти речь? Нет такой вещи, как возмездие. Кроме того, как будет выглядеть это возмездие? Еще больше бомб. Однако бомба, взорвавшаяся над Россией, так же смертельна для жителей США, как русские бомбы, взорвавшиеся над Соединенными Штатами, смертельны для населения России. Кому вообще пришло в голову, что этот идиотизм является оружием?

Нет. Все, что он должен делать, – это обеспечивать, чтобы линии и терминалы находились на своих местах. Это все, что он должен делать. Это и есть его работа. Какая бы еще работа ни была ему поручена (возможно, он возглавляет отдел, или какое-то другое подразделение, или бригаду, или какую-то часть некоей группы). Но единственное, что он должен делать, -это обеспечивать, чтобы коммуникационные линии и терминалы находились на своих местах.

Может быть, на стадии первых атомных бомб, когда ни у кого другого их еще не было, вы могли взять маленькую страну типа Японии (с которой и так уже почти разделались), быстренько сбросить парочку бомб и отбить у японцев охоту воевать дальше. Может быть, тогда это сработало; но сейчас бомбы есть у многих стран. Является ли эта штука оружием? Нет, это не оружие. И само ее существование сегодня мешает внешней политике нескольких стран. Они не осмеливаются предпринимать полицейские акции, чтобы навести порядок в небольших, незначительных областях. Они не осмеливаются начинать военные действия в этих регионах из страха, что это приведет к ядерной войне; так что они не могут использовать оружие небольшой мощности, которое они обычно использовали, чтобы наводить порядок по всему миру. Ей-богу! Это одна из тех проблем, из-за которых люди просто сходят с ума... а через некоторое время вообще перестают осознавать эти проблемы.

Что такое коммуникационный терминал? Если это – единственное, что он должен делать, то что же тогда такое коммуникационный терминал? Коммуникационный терминал – это стабильное данное, наличие которого позволяет устранить замешательство в какой-то области, созданное коммуникационными линиями. Понимаете? Коммуникационный терминал является стабильным данным и ничем иным, понимаете? «Я – сержант из интендантской службы». Это – стабильное данное, понимаете? Все, что приходит сюда по коммуникационным линиям интендантской службы, должно направляться к сержанту из интендантской службы. Мы устраняем эту путаницу и направляем все это по данной линии. Понимаете? Этот человек олицетворяет собой цель. Таким образом, у нас есть не только общая цель, которая стоит перед всей организацией, – перед нами также встает вопрос: «Какова цель данного терминала?»

Позвольте мне рассказать вам кое-что. Очень часто люди падают ниже уровня осознания проблем: хотя проблема и не уменьшилась, человек пришел в полную апатию по поводу нее. Я приведу вам пример: один из наших же сотрудников проходил процесс «Проблема, которой мама могла бы быть для вас». Это пример состояния ниже апатии, и если вас не интересуют атомные бомбы, вас заинтересует это саентологическое данное. Состояние ниже апатии.

И его первая цель заключается в том, чтобы осуществлять коммуникацию, – он должен посылать, получать и передавать сообщения, понимаете? Это все. Его обязанности связаны с коммуникацией. И мы опять-таки приходим к тому, что у этого конкретного терминала есть цель. И знаете ли вы, что не так с организациями? Люди, которые выполняют функции этих коммуникационных терминалов, которые должны быть этими коммуникационными терминалами, таковыми не являются. Они не имеют ни малейшего представления о том, кем они являются. О, этот парень может очень бойко сказать вам: «А-а, ну... э... я... э... я главный интендант, ответственный за отправку почты. Вот кто я». И все говорят: «Отлично». И почтовых сообщений отправляется чертовски мало; что-то тут не так.

• Проблема, которой мама могла бы быть для меня? О, я не знаю. Я не знаю. Может быть, проблема того, как есть мороженое, не закапав им свой галстук. Ага, вот проблема, которой мама могла бы быть для меня.

И поэтому мы разработали совершенно новую технику, совершенно новую технику, которая позволяет клировать организацию. Она столь же нова, столь же поразительна и столь же необычна, как и все техники, которые мы создавали ранее. Во-первых, мы проходим по организации и выясняем, сколько коммуникационных терминалов у нее должно быть. Так вот, один человек может справляться с функциями шести терминалов, понимаете? Но сколько коммуникационных терминалов должно быть во всей организации, если предполагается, что она будет выполнять различные задачи на пути к осуществлению общей цели?

Итак, сколько в результате получается стандартных коммуникационных линий? Давайте начертим их. Давайте найдем здесь какой-нибудь ненужный лист бумаги, и начертим эти линии, и обозначим эти терминалы. Давайте будем назначать людей повсюду, где есть терминалы. Давайте назначать людей. Мы не особенно заботимся о том, подходит ли какой-либо человек для данного поста и тому подобное. На первых порах это совершенно не важно, потому что это становится понятным очень быстро. Назначьте кого-то.

Поэтому у вас может быть сеть, состоящая из людей, которые занимают определенные посты, связанные коммуникационными линиями. И у этих постов есть названия. После этого знаете что мы делаем? Мы встречаемся с каждым из этих терминалов и говорим:

Вы только посмотрите, как быстро все изменилось. Да, это поразительно. Вы увидите такое при работе с кейсами. Преклир говорит...

• Вы – главный интендант, ответственный за отправку почты. Что вы должны делать?

• У вас есть какие-нибудь проблемы настоящего времени?

• Нет. У меня нет никаких проблем настоящего времени. В жизни все замечательно.

А вы говорите:

• Хорошо, дайте мне стабильное данное, которое бы точно описывало, в чем заключается суть вашей работы. Дайте мне дефиницию, которая бы в точности описывала вашу работу.

И так проходит оставшаяся часть утра. Чем вы занимаетесь все это время? Вы стараетесь создать терминал, который был бы достаточно стабилен для того, чтобы выдержать замешательство, которое присутствует на коммуникационных линиях. Вы стараетесь найти стабильное данное для его работы.

Однако когда вы проводили процессинг этому преклиру, вы увидели, что какая-то проблема настоящего времени мешает ходу сессии. Так что вы ищете ее немного энергичнее.

Вы получаете стабильное данное вроде такого: «бухгалтерский учет» или «Я – бухгалтер». «Но каково стабильное данное в бухгалтерском учете?» Спорите, спорите.

Между прочим, это состояние ниже апатии было обнаружено совсем недавно, и это очень важное открытие. Тэтан опускается вниз. Мы опускаемся до самого дна шкалы тонов и продолжаем двигаться вниз; там мы его и находим.

«Что должен делать бухгалтер?» Понимаете, вы не говорите ему, что должен делать бухгалтер. Это что-то другое, понимаете? Вы заставляете его самого посмотреть на это. Вы заставляете его посмотреть на коммуникационные линии, вы заставляете его нарисовать эти линии, вы заставляете его посмотреть на то, каковы цели организации в области бухгалтерского учета, и вы просто продолжаете, и продолжаете, и продолжаете обсуждать это с ним. «Что такое бухгалтерский учет? Каково стабильное данное для всего, что относится к бухгалтерскому учету? Какое данное мы можем вывести?» Продолжайте, и продолжайте, и продолжайте спрашивать об этом. Внезапно вы получите какое-нибудь данное вроде: «Функция бухгалтера, – скажет он в конце концов, – это обеспечивать, чтобы в организацию поступали деньги, и не допускать, чтобы они бездумно тратились, и тогда у организации будут деньги». И вы говорите: «Замечательно. А теперь давайте найдем стабильное данное для бухгалтерского учета».

• Проблема настоящего времени? Нет, нет, нет.

Почему? Он примешивает сюда функции руководителя. Бухгалтер не имеет никакого отношения к тому, сколько денег тратится. За это отвечает руководитель. Мы продолжаем работать с ним, и в конце концов он говорит что-то вроде: «Бухгалтерия – это такое подразделение в организации, которое следит за всеми финансовыми средствами организации с того момента, как они поступают на коммуникационные линии организации, до того момента, как они их покидают. Именно этим и занимается бухгалтерия. Это – контроль за денежными средствами. Вот и все».

Вы начинаете ходить по коммерческим организациям, начинаете клировать их, и вы обнаруживаете, что они разваливаются из-за того, что у сотрудников этих организаций, особенно у их руководителей, нет стабильного данного. Вам не нужно их одитировать, они и так сообразительны, у них и так все в порядке. Это одитинг, нацеленный на их работу. И в конце концов они говорят: «Ого. Вы хотите сказать, что начальник армейского отдела кадров отвечает за наличие в организации личного состава, он нанимает людей и увольняет их. О, какое облегчение». Этот парень всегда думал, что он должен осматривать у людей горло или делать что-то в этом роде. В самом деле. Вы будете несказанно удивлены тем, насколько эти люди могут сбиться с пути и насколько запутанными могут стать коммуникационные линии. Но позвольте мне сказать вот что: если коммуникационные линии не заканчиваются на определенных терминалах, то они действительно становятся запутанными. Другими словами, если у вас нет человека, который знает, что он должен делать, то этот терминал не является конечной точкой для коммуникационных линий. Поэтому коммуникационные линии идут в этом направлении, потом туда, потом куда-то еще... там нет терминала, так что у вас нет ничего, кроме замешательства. Такова обычная организация.

Для большинства организаций подходит следующая дефиниция: «область замешательства, окруженная невыносимым замешательством». Ну, и как вы будете исправлять это? Вы выясняете, сколько коммуникационных линий там есть и какова цель каждой конкретной линии... я имею в виду, каждого конкретного терминала на этих линиях. А затем вы будете беседовать об этом с сотрудниками.

Человеку, который рисует командную схему, недостаточно, чтобы только он знал, что представляют собой эти посты. Это должен знать человек, находящийся на посту. И он не просто должен это знать, он должен быть согласен с этим. И если он с этим не согласен, то он не будет выполнять эти функции. Поэтому на самом деле он должен принять активное участие в создании стабильного данного для этого терминала. И это превращается в нечто потрясающее.

Каждый раз, когда цель этого терминала не принимается во внимание, игнорируется, начинаются большие проблемы. Вокруг этого терминала – сплошные расстройства. Он не знает, что ему следует делать. Возможно, это был человек, способный эффективно работать, но он не знал, что от него требовалось. В чем именно состоит эта работа? В чем, по-вашему, заключается эта работа? С какими коммуникационными линиями здесь нужно работать?

Хорошо. Однако все это зависит от того, есть ли цель у самой организации. И боюсь, что за то, чтобы у организации была цель, отвечает правление или менеджеры и так далее. Что эта организация делает? Что она делает? Производит мотоциклы? Нет, это не то, что она делает. Давайте посмотрим. Она производит мотоциклы, да, но, кроме того, она еще и разрабатывает их конструкцию.

О, да, да. Но это еще не все. Она еще и экспортирует мотоциклы. О, она их еще и продает. Она приобретает комплектующие для их производства. Понимаете, что эта организация делает? И в конце концов до всех доходит, что их организация предоставляет людям средства передвижения, понимаете? И вы видите, как все сотрудники организации испытывают неожиданное потрясение, когда кто-то высказывает эту мысль. В конце концов люди начинают понимать: мы предоставляем людям средства передвижения. «Эй! Кто бы мог подумать? Именно это мы и делаем, а?»

Другими словами, мы как саентологи можем оказать огромнейшее воздействие на общество, в котором живем, если мы только... это не новая мысль... если бы мы только прояснили ему его цели. Мы могли бы показать кому-либо, что у него есть такая же большая цель, как и в 1940 году, или даже больше. Вы понимаете? Кто-то, возможно, по-прежнему думает, что то, что он делает, неважно, но самое странное здесь то, что он редко знает, что он делает. Вам это кажется чем-то шокирующим. Нет ничего плохого в том, чтобы работать кондуктором в автобусе. В этом ничего плохого нет. Но я могу себе представить, что если вы пойдете в транспортную компанию и будете по очереди вызывать к себе кондукторов и спрашивать каждого из них, какую работу он выполняет для транспортной компании, то вы получите самые невероятные и разнообразные ответы, которые вам только доводилось слышать. Просто невероятно.

Но давайте посмотрим на рабочих. Почему рабочие недовольны своей работой, своей ролью, своим постом, своей должностью? Почему они так упрямы? Они чувствуют, что у них нет должности. Вы поразитесь, вы поразитесь тому, насколько спокойным может стать какой-нибудь парнишка, если вы ему скажете:

Вы поняли, как это происходит? Человек на самом деле может попасть в такое состояние, когда он говорит: «Я полностью утратил чувствительность к этой теме. Я ничего об этом не знаю, и меня это не касается». Могу представить себе, как человек, которого ведут на виселицу, попадает в точно такое состояние. Его тащат к виселице, а он спрашивает палача, нет ли у того жевательного табака; его выводят на виселицу и спрашивают:

• Итак, Джонни, вот что ты должен делать. Ты должен стоять около двери, и, когда люди входят, ты открываешь ее. А когда они вошли, ты ее закрываешь. И это то, что ты должен делать, ты настоящий привратник, и ты впускаешь людей сюда и выпускаешь их отсюда. Итак, что ты должен делать?

• Вы хотели бы сказать прощальное слово?

Он встает на крышку люка, ему на шею прилаживают петлю, и тут он ужасается:

«Подождите минуточку! Меня собираются повесить!»

Понимаете? Он только что осознал это. Так вот, это не совсем то же самое, потому что того человека, о котором мы говорим, казнят все время, а он этого так и не осознает. Вот что мы имеем в виду, когда говорим о состоянии ниже апатии.

Так вот, если вы посмотрите на проблему атомных бомб как на проблему, по отношению к которой люди находятся ниже апатии, возможно, вы сумеете понять ее. Это довольно точное понимание этой проблемы, и никто не сумеет понять ее лучше. Если атомная бомба настолько ужасна, то это не бомба, это нечто вроде... не знаю, это игра того же типа, что и русская рулетка. Вы знаете, что такое русская рулетка... вы знаете, вы... Игра того же типа. «Давайте-ка сбросим бомбу на Англию завтра. Ага, давайте сбросим бомбу на Англию». Человек, который так говорит, тем самым говорит:

«Давайте убьем всех жителей нашей собственной страны».

В конце концов до этого парня доходит, что он контролирует приток и отток людей из здания. «О! Я докладываю, кто пришел и кто ушел! Нельзя не пропускать начальника, но остальных можно не пропускать!»

Так вот, в связи с этим у людей возникают очень глупые идеи. Они думают, что все хотят выживать... поймите это! Правительства как бы застряли на этой идее. Они угрожают преступникам смертной казнью, исхода из теории о том, что это наказание и что пожизненное заключение – менее строгое наказание: однако большинство преступников, чьим мнением вы поинтересуетесь, предпочтут, чтобы их хлопнули. Вам понятна эта логика? Если бы всех интересовало только выживание, если бы гибель никоим образом не входила в уравнение, если бы никто не стремился к гибели, то логика, согласно которой бомба – это средство устрашения, была бы верной, понимаете? Тогда мы бы сказали, что эта бомба может существовать совершенно беспрепятственно, поскольку никто не захочет использовать оружие, которое убьет всех на Земле. Да, но как насчет того парня, который хочет лишь гибели? Как насчет русских, которые, бывало, шли в амбар, начинали грустить, а потом поджигали амбар и сгорали вместе с ним? (О, вы не знаете, что русские это делали? Это правда.)

Когда он получает стабильное данное, он может действовать в соответствии с ним. И самое занятное здесь то, что он доволен этим, потому что это позволяет ему справляться с замешательством, существующим в его окружении. Но если он продолжает пребывать в замешательстве по поводу своего окружения, то это происходит потому, что он не действует на основе стабильного данного. Он не является стабильной точкой в своем окружении. Это все, что можно здесь сказать. Он по-прежнему сопротивляется, он расстроен, он хочет бастовать, он думает, что у него ужасный начальник, он уходит из своего отдела... он не знает, куда он идет. Он очень несчастен.

Как насчет некоторых жителей библейского пояса в Соединенных Штатах? Послушайте пространные рассуждения одного из этих людей, и вы скажете: «Где этот парень... Вы знаете, если бы я рассказал ему о выживании, это стало бы для него новой мыслью!» Он стремится к гибели, он считает, что все остальные стремятся к гибели, он считает гибель единственным выходом: «Давайте все быстро отдадим концы». Другими словами, такие люди действительно существуют. Они движутся в противоположном направлении. Сперва в Дианетике мы думали, что существует лишь выживание; однако у выживания есть противоположность, дихотомия – гибель. И есть люди, которые стремятся к гибели по всем динамикам – от первой до последней.

И причина, по которой мы можем без труда добиться успеха, состоит в том, что война не дала людям такие уж хорошие цели. У них не было прочного согласия с этими целями. Все они знали, что находятся не там, где нужно, – не на своем месте. Это первое, что они осознавали. Они говорили: «Я нахожусь не там, где нужно, – не на своем месте; я в запасе», – вот о чем шли разговоры. Но странно здесь то, что во время войны у людей не может быть такой высокой цели, какая может у них быть в мирное время. Давайте посмотрим.

В таком случае, иметь на планете атомную бомбу небезопасно... совершенно небезопасно. Как раз то, что она убьет всех людей на Земле, послужит для кого-то лучшим побуждением ее использовать.

Кто-то попросил вас помочь ему, потому что его бизнес неэффективен... не думайте сразу, что вам нужно одитировать людей, и повышать их КИ, и делать тому подобные вещи, проводить им ориентацию... конечно, вы можете делать все это. Но это в будущем. Вы говорите: «Ну, мне потребуется недели две (вам это будет стоить пятьдесят фунтов в неделю), чтобы провести интервью вашим руководителям, прежде чем я смогу оценить, какой объем работы здесь потребуется выполнить. И тогда я смогу сказать, кому потребуется уделить особое внимание, – иными словами, кому действительно понадобится одитинг, – но мне потребуется именно столько времени, чтобы провести оценку вашей организации».

И на самом деле именно мы, те, кто знаком с человеческим разумом, в состоянии понять ограничения и меры предосторожности, связанные с этой бомбой. Ограничения очень просты: ее нельзя использовать; однако это не означает, что ее не будут использовать. К категории ограничений можно также отнести тот факт, что заражение атмосферы Земли, вероятно, нанесет очень, очень тяжелый урон всему земному населению. Если кому-то точно известно, как будут развиваться события, то мне не известно имя этого человека. Эти данные не известны широко. Ситуация не под контролем. Безусловно, те люди, которые пытаются справиться с этой ситуацией, прилагают все усилия... я в этом не сомневаюсь. Но глядя на то, как бомбы взрываются одна за другой, я считаю, что всех их усилий недостаточно.

И что вы будете делать? Ну, все, что вам нужно делать... будучи одитором, вы уже знаете все детали, и существующие соглашения, и так далее... все, что вам нужно делать, – это добиваться, чтобы каждый человек дал своей работе удовлетворительную дефиницию, пока вы не согласитесь, что именно в этом заключается его работа, и пока он сам не согласится с этим, и тогда он сможет нарисовать коммуникационные линии, относящиеся к его работе, и убедиться в том, что именно эта цель является целью его работы и именно она описывает то, что он должен делать. И меня не волнует, что вам придется потратить все утро, или весь день, или четыре дня, чтобы в конце концов прийти к этому. И вам в конце концов попадется кто-нибудь вроде заведующего складом. «Кто бы мог подумать, – говорит он, – я должен следить за тем, как привозят и отвозят запчасти. Я не должен никому запрещать брать запчасти, но я должен следить за тем, чтобы их запас пополнялся». Вплоть до этого момента он думал, что должен запрещать всем, кому нужны запчасти, брать их. Он думал, что в этом состоит его работа... действительно, в самом деле. Поэтому у них всегда были проблемы.

Знакомы ли мы с этим лично? Да. Да, знакомы. В Саентологии уже был проведен ряд экспериментов, направленных на то, чтобы сделать тело невосприимчивым к воздействию радиации. Это напрямую связано с нашей работой... напрямую. И хотя я дал вам такие неточные данные о бомбе, о заражении, о радиации, те данные, которые я вам сейчас дам о роли Саентологии во всем этом, будут совершенно точными. Сейчас мы находимся на знакомой нам территории, и мы можем сказать следующее: в настоящее время у нас нет процесса, который делает тело невосприимчивым к последствиям взрыва этой бомбы. Другими словами, мы не можем провести процессинг, в результате которого человек больше уже не будет серьезно страдать от радиации. По всей видимости, в данный момент мы не можем этого сделать. Да, мы можем экстериоризировать тэтана и сделать его привычным к радиации... да, мы можем сделать это с тэтаном, но не с телом. А если у человека просто неделю болят глаза... (щелчок) это пустяк. Это пустяк – пять минут процессинга. Самый легкий процессинг, который вы когда-нибудь проводили.

Дело не в том, что им нужны новые люди. Проблема данного общества не в этом. Мы не собираемся депортировать все население и привозить на его место новое, будь то в Америке, Франции, Англии или где-то еще. Дело в том, что люди, которые там находятся, должны иметь более четкое представление о том, почему они там находятся, и о том, что им надо делать по этому поводу. И если мы добьемся этого, то у нас будет совершенно другое общество.

Вы говорите: «Найдите место, в котором вы увидели вспышку. Где вы находитесь сейчас? Найдите место, в котором вы увидели вспышку. Где вы находитесь сейчас? Найдите место, в котором вы увидели вспышку. Где вы находитесь сейчас?»

Это наша голубая мечта. У нас есть технология, которая позволяет осуществить ее. Есть люди, которые усиленно занимаются этим. Возможно, мы кое-чего добьемся. Возможно, в один прекрасный день все начнет выглядеть по-новому, и все начнет сиять, и в организации... вы придете купить пишущую машинку и кто-то действительно продаст вам пишущую машинку. Не падайте замертво. Они действительно продадут вам пишущую машинку. Она качественно сделана, вам не потребуется ждать шесть месяцев и так далее.

И он говорит: «С моими глазами все в порядке».

Похоже, что общество становится более счастливым, не так много людей сходят с ума. И это просто поразительно. Что же происходит? Возможно, где-то рядом есть горстка людей, которые, помимо своей основной работы, что-то улучшают, которые говорят людям, что есть определенный смысл в жизни, даже если этот смысл будет заключаться в том, чтобы контролировать линии бухгалтерии.

Я имею в виду, это вот настолько просто. Однако то, что мы можем справляться с только что случившейся вспышкой, внушает нам надежду на то, что мы обнаружим дополнительные данные на эту тему и научимся делать тело невосприимчивым к воздействию радиации. Это просто надежда. Однако это все, что у нас есть. И, боже, это самая слабая надежда, о которой вы слышали. Как лошадь на скачках, которая имеет мало шансов на успех... знаете, шансы 180 против 1... это очень слабая надежда.

Вы удивитесь, насколько незначительная причина нужна человеку, чтобы продолжать жить и быть счастливым, если она действительно станет смыслом его жизни, его целью. Вы удивитесь, сколь незначительной может быть эта причина. Прояснение целей преклира – это одна из наших самых старых техник. Большинство одиторов так или иначе делают это. Однажды я работал с одним парнем, и я в течение пяти часов задавал ему единственный вопрос: «Зачем вы получаете одитинг?» Он был преклиром. Он без разговоров платил большие деньги, и в течение пяти часов я спрашивал его об одном: «Зачем вы получаете одитинг? Почему вы его получаете? Объясните мне, зачем вы получаете одитинг».

Так вот, мы знакомы с радиацией не по учебникам. Прямо здесь на этом конгрессе есть группа... мы называем себя «Пережившими Финикс». Уровень радиации в Финиксе, по всей видимости, составлял примерно 300 рентген, день за днем, день за днем, день за днем, и... бог знает, я не знаю точно... сто или двести атомных бомб были взорваны в Неваде, пока мы были в Финиксе. Вы хотите знать, почему МАСХ покинула Финикс, – вот почему. Там слишком сильно фонит. Там фонит так сильно, что никто не мог бы искать там месторождения урана: все дает показания счетчика. Все дает показания счетчика. Вы приходите домой со счетчиком Гейгера, вы включаете его, чтобы проверить, заряжен ли аккумулятор, вы направляете его на пианино – и пианино фонит! Именно так.

И через пять часов он уже не был в апатии, он четыре раза впадал в апатию во время этого процесса. Но в конце концов он выяснил, что пытается изменить себя, чтобы его жена могла с ним жить. Только вот она бросила его пять лет тому назад. Я потратил еще четыре часа на то, чтобы откопать еще какую-нибудь причину для того, чтобы жить. И мы в конце концов нашли достаточно большое количество причин, и этот парень был вполне счастлив. Мы ничего (в кавычках) не сделали для его кейса. Я взял преклира и добился, чтобы у него появилось стабильное данное.

Так что некоторые из нас уйдут раньше, чем все остальные... вот что это означает. Потому что, когда бомбы начали взрывать в России и в Австралии, именно эта группа людей заболела. Все остальные не заболели. Почему? По сравнению с другими людьми мы испытали более длительное воздействие радиации на более близком расстоянии. Мы просто чуть-чуть забежали вперед. Никто из нас никогда не думал о том, чтобы получать процессинг в отношении этой штуки в качестве первой помощи... знаете, ассист. Тем не менее это можно сделать, и мы, несомненно, будем это делать. И мы найдем решение для этой штуки, но пока что у нас нет абсолютно никакого решения. Мы, эта небольшая группа, получили точное представление о том, что ждет человеческую расу: вы чертовски сильно заболеваете. Тошнота, ощущение ужаса под ложечкой, головные боли, жар, а спустя какое-то время – некое подобие простуды. А потом температура поднимается и опускается и так далее. А потом все это уходит, вы поправляетесь, – или вы почти поправляетесь, но тут кто-то взрывает еще одну бомбу, понимаете?

И это не самая главная и не самая выдающаяся вещь, которую вы можете сделать, но вы наверняка можете это сделать в любой момент. И мой подход заключается в том, что необходимо дать цель всему этому огромному обществу. И попытки это сделать – это и есть современная битва за Англию.

Итак, мы немного знаем, о чем говорим... мы наблюдали это с двух сторон. У некоторых из нас есть субъективная реальность на все это. В феврале, когда я проводил эксперименты и так далее, я думал, что угробил это тело. Я думал, ему конец! И у меня заняло... о, я не знаю... прошло две или три недели, прежде чем опасность осталась позади. И мы видим, что одно связано с другим, и мы также видим, какие исследования будут необходимы, чтобы сделать с этим что-то большее. Однако, как я считаю, частью наших исследований должны быть и такие действия: «Ребята, давайте вы ненадолго прекратите взрывать эти штуки – пока мы не выясним, что происходит?» Понимаете, всего-навсего такое предложение... мы просто говорим: «Давайте прекратим это, чтобы мы могли выяснить, что здесь происходит».

Спасибо.

Однако они этого не делают. Они продолжают экспериментировать с этими бомбами. И это... Последний ученый-атомщик, которого уволили... Его уволили из американской Комиссии по атомной энергии за его слова о том, что ему это не нравится... Его зовут доктор Уилл Лапп. Он заявил, что в 1962 году загрязнение окружающей среды достигнет предела. Он заявил... он заявил, что после этого планета станет непригодной для жизни, – слишком высокий уровень радиации. Абсолютно все будет постоянно фонить.

Перед нами стоит значительная проблема; однако эта проблема сейчас решается. Она решается сейчас, когда я стою перед вами и вытираю нос; я стою перед вами и вытираю нос именно из-за того, о чем я с вами говорю. Я просто получил слишком большую дозу радиации, вот и все. Возьмите человека, который изучал все это, который проводил процессинг по этому предмету, который возился со всем этим, – конечно, у него накапливается больше радиации, чем у кого-то еще. Вот и все. Вот такая бессмыслица. Это не очень опасно, но ужасно неудобно.

Вы знаете, один человек как-то написал замечательную поэму, которая... по-моему, она называется «Соломенные люди»... и ее последние слова такие: «мир кончится не взрывом, но всхлипом». Помните?

Так вот, с моей точки зрения, именно это и произойдет. Мир кончится не взрывом, он кончится всхлипом: у всех людей из-за слишком большого количества радиации будет непрерывно течь из носа, их будет ужасно тошнить. Мрачная картина, не так ли? Вот почему у вас есть МАСХ, вот почему у вас есть организация, и вот почему те фунты и доллары, которые вкладываются в организацию, должны продолжать вкладываться в организацию. Ведь мы действительно занимаемся исследованиями, изысканиями такого рода, и проведение этих исследований обходится в определенную сумму. Но каждую монету мы расходуем эффективнее, чем любая другая организация на Земле... я могу совершенно определенно заверить вас в этом... в соотношении примерно 1 000 к одному. Мы видим всю ситуацию, мы довольно тщательно рассматриваем ее, и мы не ограничиваемся наблюдением за радиоактивными осадками. Мы пытаемся выяснить, как сделать тело невосприимчивым к воздействию радиации, как сделать тэтана невосприимчивым к воздействию радиации, как развить у человека способность выдерживать ядерное излучение. И если я протяну достаточно долго, мы, возможно, одержим победу.

Но с нашей точки зрения, это проблема номер один на Земле сегодня, ведь если мы не решим ее, нет смысла решать все остальные проблемы. Это не тот случай, когда вам стоит сильно ломать голову; вы просто следите за тем, что происходит, и немного пропагандируете в этой области. Если вы просто упомянете достаточному числу людей:

«Как вы думаете, стоит ли этим парням взрывать все эти бомбы, прежде чем они узнают, какой эффект дают эти взрывы?» – возможно, вы вызовете достаточно сильную реакцию общественности, так что правительства... даже правительства... выслушают людей и остановят испытания этих бомб. Но в ходе этого конгресса те из наших ребят, которые побывали в Финиксе, чувствовали небольшое недомогание из-за ядерных испытаний в России и в Австралии. Так что у нас есть корыстный интерес, у нас есть личная заинтересованность. Мы не хотим, чтобы с вами многие годы происходило то же самое.

Вот так и обстоят дела с атомной бомбой. Я надеюсь, я немного прояснил для вас ситуацию. Я надеюсь, я не вогнал вас в уныние слишком надолго. Но я не очень много знаю обо всем этом... вероятно, я знаю больше других, но я ничего не знаю. А теперь и вы кое-что об этом знаете, не так ли?

Ну хорошо. Не впадайте в уныние по этому поводу... я вижу, что все вы приуныли... ведь на самом деле вы вряд ли начнете страдать хроническим гриппом в ближайшие два или три года. Я имею в виду... И к тому времени, если мы протянем достаточно долго, мы найдем всему этому решение.

Вот так и обстоят дела. Большое спасибо.